mahavam

Между кухней и прихожей стена была оклеена белыми обоями, и детям там разрешалось рисовать. Ну дети же, когда растут, всегда хотят порисовать на стене. А дверь в кухню после вылетевшего стекла была заколочена фанерой, и мы с детьми эту фанеру разрисовали краской. А стена была разрисована фломиками и цветными карандашами. И там же я записывала телефоны. И фраза там ещё была корявым детским почерком: "Звонил Непомнящий, просил его разбудить в 8 утра по этому телефону (номер телефона). А то он проспит". Я пришла с работы, мне дети сразу сообщили, что всё записали.
Как-то он затормозил у меня с очередного своего автостопа, утром я повела Алиску выписываться в больницу, дома оставалась двухлетняя Элька и Сашка. Говорю: "Проснётся, накормишь её кашей, каша на кухне, в кастрюльке".
Приходим, видим картину: на полу напротив друг друга сидят моя дочь и мой системный сын Непомнящий, весь пол усыпан кубиками и игрушками, а эти двое кормят друг друга кашей прямо из кастрюли и пуляются игрушками. Отмывала их потом обоих вместе с кубиками. Зато поели.

Сколько с ним было связано всего, не передать. Дети привыкли к нему, мама беседовала с ним на литературно-философские темы, любила слушать, как он поёт. Вот они и сейчас, возможно, там... Хочется иногда спросить: мам, ты Непомнящего нашла? Как он там?..
Не знаю, что сказать: проходит это со временем, или не проходит... Вот 12 лет уже прошло без Сашки, его не стало 20 апреля 2007-ого. А для меня он как будто бы всё равно где-то есть, просто гоняет по земле с гитарой за плечами, иногда ловлю себя на мысли: "Что-то Непомнящего давно не было..."
Я тебя помню, Сашка, помню и люблю. А жизнь... Кто же знал, что так коротко всё, так быстро... Но ты навсегда в моём сердце, и в сердце тех, кто тебя любил.

часть 3

Это, скорее, постскриптум к предыдущему посту.
Но я обещала рассказать Асе и Эльмире, а у меня записано. Это о концерте симфонического оркестра, куда мы с Димой, Асей и Эльмирой проехали сразу после моего прибытия из Чебоксар в Казань.

Я не знаю, кто и как слушает музыку, я же на этот раз в своём воображении поставила большой пластический спектакль – делали мы его с Борисом Эйфманом, такие вот картинки.

Первое отделение состояло из 4 частей.
В моей голове рождался спектакль на тему сотворения мира. Музыка руководила сюжетом – из хаоса собирались картины и вновь перемешивались, появлялись деревья, рыбы, луна и звёзды, а затем – два человека, он и она. Они дружат с этим миром, полным любви и красоты.

Вторая часть началась с тревожных скрипок.
Адам спит, а Ева заснуть не может и пребывает в большом волнении – она видит тени и пугается их, ей страшно, но Адама она добудиться не может. Ева садится под дерево и с ней заговаривает Змея.
Музыка наращивает темп, идёт какое-то кружение, а Ева тем временем играет с яблоком, ей весело, она надкусывает его и несёт Адаму.

Третья и четвёртая части – Познание Мира. Они счастливы, и в то же время на них рушатся все страсти человеческие.

…В антракте Ася напоила меня кофе и накормила мороженым. Сто лет не ела мороженое, испытала блаженство…

И вот второе отделение, первая часть...
Скажу честно – все мои попытки сосредоточиться и пробудить своё воображение успеха не имели – музыка не дала мне ничего, кроме усталости. Пазлы не складывались, картинки разъезжались. И тогда я стала глядеть на контрабасиста, и это было прекрасно. Это была песня «Мама, я хочу быть контрабасом!!»
Ещё чуть-чуть, и я бы написала такую песню.

А вот вторая, заключительная часть этого концерта была яркая, интересная, но уже без моего внутреннего кино – там играл орган, пела оперная дива и менялось освещение – это было впечатляюще, и кино само проходило перед глазами.

И всё-таки, всё-таки – «мама, я хочу быть контрабасом!..» – ещё долгое время звучало в моей голове

Часть 2

...Итак, с чебоксарского автобуса меня встретили Дима и Асия Бикчентаевы, люди с планеты Надежды и Протянутой руки – звучит несколько высокопарно, но это чистая правда.
В эти дни здесь, в Казани, проходил межрегиональный молодёжный инклюзивный фестиваль песни и поэзии «Песня, гитара и я», и был он удивителен именно тем, что на него съехались как здоровые люди (в основном дети), так и с проблемами по здоровью, но конкурс проходил для всех на равных условиях.
Дима фактически посвятил свою жизнь обучению слепых детей игре на музыкальных инструментах, развитию их вокальных данных и адаптации этих детей к предстоящей жизни. Он создал и вывел «в люди» целый ансамбль таких ребят – «Низами».
Организаторы и ведущие фестиваля Дима Бикчентаев и Алла Гребнева работу провернули, конечно, колоссальную. Народу съехалось много и из разных городов, всех нужно было поселить, накормить, выслушать и слово доброе молвить, а затем провести концерт по результатам мастерских и всех наградить. Приехали целые клубы из Екатеринбурга, Ульяновска. Много талантливых детей, аж душа радовалась. И никто себя не чувствовал ни ущербным, ни обиженным – счастье исходило и от педагогов, и от детей.
Всё начиналось вовремя, творческая атмосфера, слаженная работа волонтёров и Ася -- рядом и везде, и всё успевающий и решающий любые вопросы Дима...
Иногда на мастерской он не выдерживал и вырывался на сцену, к детям, начинал им что-то показывать, объяснять... И никто не ушёл без доброго слова или совета – но с детьми по-другому и нельзя – любому ребёнку нужна поддержка и понимание. И тогда он будет двигаться дальше.

О великие Бикчентаевы, я люблю вас  Спасибо вам за этих детей и вообще за всё, и за то ещё, что позвали меня на этот праздник творчества и жизни )
И благодарю от всего сердца за встречу и Аллу Гребнёву, и Эльмиру, и Юлю Зиганшину, и Валеру Мустафина, и всех-всех детей и их удивительных педагогов! И очень надеюсь на будущие встречи.

( + фотоСвернуть )

Думала, закончится ремонт, вернусь домой и смогу всё-таки что-то рассказать о своей недавней поездке Чебоксары – Казань – Москва, но конца-края этому счастью пока нет, поэтому попробую не реагировать на хаос, шум и стоящую в воздухе извёстку и вспомнить совсем другое кино, да и вам его показать, насколько сумею. Иначе одни события перекрывают другие, а не сказать ничего об этом моём путешествии было бы неправильно.
По обыкновению я вела записи в блокноте, поэтому рассказ будет не быстрым и состоящим из нескольких частей.

Часть 1.
Иваново – Москва – Чебоксары

...Для начала я опоздала на поезд Иваново – Москва, но каким-то чудесным образом всё-таки в нём оказалась – приехали мы заранее, поезд был в 14 часов, спокойно сели на вокзале ждать. И тут объявляют, что этот поезд отправляется с первого пути. Я ничего не поняла, но на всякий случай мы побежали. А там стоит мой поезд и машинист орёт: «Давайте быстрее, только вас и ждём!»
Оказывается, я перепутала билеты и собиралась уехать по обратному – из Москвы поезд действительно отправляется в два часа, а в Москву – в полвторого. Спасибо, добрый машинист, задержавший "Ласточку" на несколько минут, а то так бы и бежать мне по рельсам до самой столицы.

На поезд до Чебоксар меня провожал Димка Беленький, поэтому всё было чётко. Спасибо, Димка, дорогой! И за подарок твой – отдельное, я его обязательно заберу. И Оле Яблонской за приют до ночного поезда – большая моя человеческая благодарность.

Вагон мой №13 был полупустым, и только моё купе забито-перенабито. Я брала билет очень заранее, почему остальные пассажиры взяли места именно в моё купе – загадка. В последний момент в проход затолкали ещё и тяжеленый, невиданных размеров чемодан.
– Уфф… – кряхтел мужчина, пытаясь его приподнять.
– Динамит? – сочувственно спросила я.
– Почему динамит? – испугалась женщина. – Это наши вещи!
– Внушает. – кивнула я и больше вопросов не задавала.
Ночью все храпели, было душно, но доехали дружно.

В Чебоксарах меня встречал друг моей школьной юности Серёжа Гришков, я давно хотела побывать у них с Таней, и вот выпал случай. Мы немного покатались по городу и затем поехали в санаторий «Чувашия», где у меня было выступление. Это был хороший и интересный день с потрясающим закатом, а на следующее утро мы с Серёжей сыграли партию в теннис и погуляли по парку с изваяниями всяких фигур. Для меня всё было важным, а более всего – наше оставшееся братство, как будто и не было этих лет, как будто мы только вчера закончили школу.
Затем Серёжа меня посадил на автобус в Казань, где меня ждали Дима и Ася Бикчентаевы.

( + фотоСвернуть )

(завтра постараюсь рассказать, что было дальше – продолжение следует)

Дома идёт ремонт, жизнь на квартире у мамы протекает без цивилизации, тихо, после работы разбираю архивы, читаю старые тетрадки свои, дневники и письма – неожиданное погружение в прошлое, в какую-то совсем другую жизнь, которую помню урывками, далеко не всё.
Вот, нашла в старых дневниках стишки, пусть увидят свет что ли. Какие это годы, тоже трудно понять. Очень давние. Лет 20 мне было наверное, или 20 с чем-то.

•

Истины в мире нет.
Истина – лишь момент.
Не перемена мест,
а придавивший крест.

Можно бежать от бед,
можно жить, не любя,
или прийти к тебе,
и не найти тебя.

•

Отражённый в весенней луже
перевёрнут мир, как в бреду.
Кошки носят еду старушкам,
птицы кошкам несут еду.

Перевёрнутое сознанье
сочиняет нам новый миф.
Лужа стала вином в стакане,
и его продают в разлив.

Март скорее похож на осень,
запотело в руке стекло.
Мы, наверно, узнаем после,
почему нам так тяжело.

Пей смелее! Закончим ужин.
Будут дни и у нас легки.
Отражаются в тёмной луже
перевёрнутые зрачки.

•

Вот и суд, не надо лгать.
А спасут – не нАдолго.
Словно камень через край –
ты меня не догоняй.

Да и вымолвить кому,
как упала в эту тьму,
как любила подлеца
до финала, до конца.

•

Вчера был юбилей нашего Дворца Творчества (бывшего Дворца Пионеров), главного Дворца и центра для детей, самого старого в городе -- ему 80. Мне он дорог ещё и тем, что с ним связаны самые счастливые воспоминания детства моей мамы, она всё время мне рассказывала о своём драмкружке, спектаклях, руководителе, о друзьях своих...
Всё было очень здорово и профессионально, кто там был, не даст соврать. Сансаныч сделал огромную птицу, которая, как живая, в конце концерта спустилась с небес и осталась парить в воздухе -- народ аплодировал стоя. Уникальны у нас все педагоги, но Сансаныч ещё и кудесник. Жар-Птица, это символ Дворца, вот она и прилетела.
Проходило всё во дв.Текстильщиков, зал был полный, хоть билеты и не дешёвые. Тинейджеры мои выступили хорошо, сколько мы с ними бились, особенно с темпом, но они молодцы, не подвели.
Я пела песню-посвящение, волновалась, конечно. Но со мной рядом были мои коллеги,с ними ничего не страшно на самом-то деле. Подхватили в припеве. Получилось очень душевно.
Сердце сжималось только от одного: мама не видит, не дожила до такого праздника. Хотя они там... все вместе уже сейчас... Наверное, их отпустили сюда -- посмотреть, порадоваться. Наверное, так.
Фотографий пока нет, как и записи песни. Если будут, помещу. День был тяжёлый, но наполненный и счастливый. Коллеги мои и дети, выпускники прошлых лет и ученики сегодняшних дней -- я люблю вас. Спасибо вам всем. И спасибо тебе, Дворец.

И даже когда застучит в груди, когда вдруг внутри закрутит,
она не вернётся к тебе, не жди, такого уже не будет.
Ты видишь другое совсем кино, придумав свои сюжеты,
да нет, всех простила она давно, и дело совсем не в этом.

Забыто, размыто как дым, вода, по правилам — стыло, тало.
О, если бы ты к ней пришёл тогда, когда она подыхала,
когда она, скорчившись и дрожа, тряслась на больничной койке,
и каждое слово острей ножа врезалось в её подкорку,

когда добивал её каждый бред, гоняясь за ней по следу,
когда выходила она на свет, пугаясь и тьмы, и света,
когда невозможно унять пожар, и трудно понять, кто рядом…
А мог бы держать её, удержать, как было давно когда-то,

как было давно, до разлук и слёз, и так и осталось где-то,
когда ты её из роддома нёс в большом одеяле с лентой,
когда ты качал её, напевал, и ей говорил тихонько
понятные только вам с ней слова, понятные вам, и только,

когда ты её выносил во двор — всё кажется, что недавно —
она это помнила до сих пор, но как-то совсем туманно,
но больше запомнилось: тень в окне, всё глуше шаги, всё дальше,
а далее — прочерк, и снег, и снег, и холод сквозной, звенящий.

(16.04.2016)

...Я открыла тумбочку, и из неё дыхнуло чем-то древним и ветхим, слежавшимся и как будто забытым. Мама была старым человеком, но никогда -- древним. Она не была старухой с клюкой, она была аккуратной бабушкой с палочкой, и не просто в чистом, а в модном -- внуки вырастали из вещей или покупали себе новые, отдавая бабушке свои джинсы, куртки и ветровки.
Из-под дивана вытолкали сумку, в которой упакованы вещи для правнуков, оставшиеся от внуков, когда они были маленькими. И моё платье, сшитое моей бабушкой, когда мне было года 2-3. Выходное платье с вышивкой, я помню его на себе. И ещё пишущая машина "Любава", омойбог, сколько на ней всего создано!..

Вынесли потихоньку разные вещи.
Из кладовки выкатили здоровую сумку на колёсах, предназначенную именно для стариков, для удобства ходьбы по магазинам. Интересно, для каких -- разве для тех, которые гантели тягают каждое утро и тренируются...

...Расставаться с вещами не сложно -- сложно расставаться с человеком, которому... с которым...
Но этому человеку ничего уже больше не нужно, никаких вещей -- только наша память и молитва. Вот: два старых портфеля с тетрадками, альбомы, мамины стихи -- это будет храниться. Часть её библиотеки переедет к нам с сестрой, это и будет память и любовь. Всё остальное -- раздавать, выносить -- так, как бы сделала это сама мама. И как это сделают мои дети. Ведь для мамы самое важное в жизни было, это счастье её детей. И не помешать никому, только помочь. И я чувствую так же.

...А тут мне приснилась Лена Кешман, мой старый добрый друг . Мы были в какой-то гостинице, где кроме нас жили ещё японцы. Кешман говорила с ними по-английски, а мне всё время хотелось порыдать. Лена что-то говорила мне, но на любую фразу я была готова отвечать слезами.
– Что происходит, я не понимаю? – спросила Кеша. – Что это такое? Прекрати мне это.
– Я не могу… – ответила я.
– Что значит – не могу? – удивилась Кешман. – Можешь.
И дала мне веточку винограда.

Проснувшись, я подумала о том, что я могу, а чего не могу. Получилось примерно следующее.
10 пунктов того, чего я НЕ МОГУ.
( читать...Свернуть )

...В этой шубе с крест-накрест пуховым платком,
ты стоишь, как скульптура, одним куском,
с деревянной лопаткой, «ты кто?.. ты кто?..
как зовут тебя?.. двигайся и не спи!..» –
…как зовут меня?.. (двигаюсь и не сплю)
а я девочка с именем «Потерпи» –
вот, стою, терплю.

…Я сижу за партой, писать учусь.
Под рукой в косую линейку листочек.
Я уже не знаю, чего хочу,
я молчу, потерпеть осталось чуть-чуть,
я устала очень.
У меня нарукавники чёрные,
две тугие косички, пробор без чёлки…
первый раз в первый класс… третий, пятый… зима…
и тяжёлый портфель, снег в лицо, шарф колюч,
на верёвке на шее болтается ключ,
но наступит когда-нибудь всё-таки май –
я терплю.

…Маме трудно с нами, мы это знаем.
Лето, лагерь, линейка под красным знаменем.
Умывальники, грязные ноги, кто первый?..
В ногу шаг, с горном гипсовые пионеры.
Ссадины врач мажет адским йодом,
комары не дают уснуть до рассвета,
дотерпеть до конца этой муки всего-то
ровно пол-лета.

…Шпаргалки, учебники, скоро экзамены.
Все на нервах – совсем ничего весёлого.
Он три дня не звонит, в жизни всё неправильно.
Поскорей бы, что ли, закончить школу.
Белый фартук, шары и звонок последний,
выпускной наконец, впереди – свобода…
Институт, диплом и распределение,
мама-мама, здесь нужно терпеть три года…
(…– как зовут тебя, маленькая?... не спи!...
– я не сплю, я девочка – Потерпи)

…Врач в палату заходит, начинает допрашивать,
я сижу перед ним, мне реально страшно.
Я огромней, чем шар, я ношу в себе глобус,
я терплю уже девять месяцев, чтобы…
…мама, что это, землетрясение?!.. что это?.. …
Всё – штрихи и круги, очень хочется пить…
– Тише, рядом в палате все спят, скоро, скоро…
Не кричи, потерпи.

…Сопли, вопли, детсад – одного на себе,
а другого на санках, дорога в снегу.
На работе не платят, велят потерпеть,
я привыкла уже, мне не в кайф, но могу.
…Боже мой, снова – в школу, опять по кругу,
ты прекрасна, жизнь, возмущаться глупо,
потерпи, наступит и передышка –
ну, ты выдержишь.

…Коридор, больница, «вы в третий? – я тоже».
«доктор, я терплю, только сколько можно?..»
Рецепты, выписки, направление,
больница, очередь, «кто последний?»
«…болит здесь и там, принимаю это»
«…потерпите, больной – мест в больнице нет, а
сколько вам лет?.. а вы что хотели?!.. »
«…мы хотели, доктор, покоя в теле,
мы терпели долго, но вот, устали»…
ну и так далее.

…Идёт тёмным вечером, мозг забит, хорошая девочка – потерпи,
в голове у девочки то и то, в кошельке у неё всем понятно, что,
– хочешь жить сто лет?..
– да зачем мне – сто?..
– и сомненье в душе –
а я сколько уже?..
Вот и снова зима… Фонари, снег скрипит…
Потерпи, отдохнёшь…
А пока – потерпи.

(14.04.2013 г.)

Несколько дней назад клип на эту песенку сделал и разместил Саша Кропачев с человечками-ниточками из мультика. И вот ещё один добрый клип Василия Барашкова ) Я рада, что наша песенка пошла в народ

Во сне она пришла опять,
и он проснулся ночью лунной,
и всё хотел ей написать,
но почему-то передумал.

Он с ней сверял отныне дни,
и были дни его прекрасны,
и он хотел ей позвонить,
но почему-то постеснялся.

Она в вечерней темноте
мелькнула, скрывшись за толпою,
окликнуть он её хотел,
и даже сделал взмах рукою –

и замер, перестав дышать,
и сердце колотилось чаще,
он к ней не подошёл опять,
но помнил шаг её летящий.

И всё, на что хватало сил –
быть с ней незримо, незаметно…
Её он, видимо, любил.
Но слишком поздно понял это.

Задыхаясь на бегу,
я твержу, что всё могу.

Даже если с парапета,
даже если, как мочало –
я могу и то, и это,
всё могу начать с начала!

Это трудно, это нервно,
это вылезти из кожи,
невозможное, наверно,
в жизни всё-таки возможно,

пыль столбом стоит по следу,
вверх летят и пух, и перья,
ну хоть что-то, ну хоть где-то –
я сумею, я успею!

Двери, стены, спины – мимо,
и меня уже не видно,
край родной, навек любимый,
то берёзка, то осина,

ничего уже не знаю,
никого не вижу тоже…
Торопись, беги, родная,
если хочешь – значит можешь.

Дети 5-6 лет

– Ну, что у вас случилось в жизни хорошего? – спрашиваю я.
Милана встаёт и, как всегда основательно, начинает рассказывать:
– Сначала мы нашли полянку, на которой росли цветы мать-и-мачеха, и стали за ними ухаживать. Потом мы ушли, а когда вернулись, кто-то случайно цветы повыдёргивал. И тогда мы устроили им пышные похороны с салютом из травы.
– Пышные похороны мать-и мачехи с салютом… – задумчиво повторяю я. – Красиво.
– Очень красиво. – соглашается Милана. – И там же, на похоронах, мы подружились с Матрёной. Это был очень хороший день!
– А нам, а нам!.. – вскакивает Полина и начинает рассказывать за себя и за сестру, – подарили берег, такой, как мы и хотели – наполовину белый!
– Берег? – уточняю я. – А на другую половину он какой?
– Чёрный! – радуется Поля.
– Большой? – интересуюсь я.
– Нет, не очень!
– Только берег?.. А речку не подарили?
– Нам речку не надо, у нас речка дома не поместится.
– А берег поместился?
– Ну да, он у нас в клетке живёт.
– Где у вас берег живёт? – делаю я большие глаза.
– Да в клетке! Это же свинка! Морская свинка по имени Берег!
– Ну вы меня совсем запутали… – смеюсь я.
– Да мы и сами запутались, а потом распутались! – кричит Поля. – Мы такие запутные-распутные!..

Когда бросаются легко слова, как камни,
когда никто и никого понять не в силах,
убереги меня, Господь, от мыслей крайних,
убереги от дум моих унылых.

Когда темно, куда ни кинь, и нет подмоги,
когда сплошные сквозняки, как на перроне,
не выпускай моей руки, мой друг далёкий,
не отпускай её, как бабочку с ладони

туда, в иные дни, иные дали,
где ветер гонит стаю птиц над полем,
где мы уже увидимся едва ли,
лишь памятью оставшись, но не боле.

…Но музыка души звучит всё глуше,
и в час невзгод и долгого молчанья
я говорю себе: замри и слушай,
и следуй лишь за ней в любой печали.

(11.04.2012)

Глядит старуха, как пилят клёны,
плачет старуха, с ними прощается.
А мужики в спецовках зелёных
не видят её, повернулись спинами.
– Я вот Богу-то всё расскажу! – грозит им она заскорузлым пальцем. –
Мне-то недолго уже осталось, скоро уже и к нему, родимому.

А что там думы, а где былое,
не будет летом зелёных веточек.
Стучит о камни своей клюкою,
глядит на серое небо молча.
Не были-были,
глина ли, пни ли –
сгинет большое, останутся мелочи.
Кольца-колечики,
гнёздышки-птенчики…
всё покалечено, всё раскурочено.

Иди уже, бабушка, по-хорошему,
неси до крылечка колечки – зёрнышки.
Что и останется – быть заброшену,
всем-то без разницы, что нынче выпало…
Бабка стоит на аллее скошенной – где мои птенчики, где мои пёрушки?..
Всё-то не весело, марево-месиво – молится, крестится над убитыми.

Старый рыбак, что нашепчут тебе волны на берегу?
Старый рыбак, что расскажет тебе день, уходящий вон?
Много ли надо на склоне дня старому рыбаку?
Птицу услышать да рассмотреть парус на гребне волн.

Старый рыбак, мне приснился сон – странным был этот сон.
Как ты гребёшь сквозь туман и дым, и никого вокруг.
А по пустынной дороге вдаль мальчик бежит босой.
И наклоняются дерева на ледяном ветру.

Песню я слышала, кто-то пел песню, протяжно пел.
Запахи моря и отблеск звёзд – так утихает шторм.
И выходил из воды рыбак, сумеречен и бел,
и отражался в воде рыбак в лунном и золотом.

Вот он выходит, совсем один, птица к нему летит.
И поднимается вновь туман, путая сон и явь.
– Где твоя лодка?..
– Она на дне.
– Где твои дни?
– В груди.
– Что там за мальчик бежит, скажи?..
– Видимо, это я.

(8.04.2015)

Съев с утра пирог на завтрак,
посмотрел Петров в окно.
Во дворе Дружок под лавкой
ждал его уже давно.

Далеко ещё до лета,
дождик сыплет всю весну.
И Петров достал котлету,
и в газету завернул.

Подошёл уже к порогу,
но задумался слегка.
Хлеба взял ещё немного
для хорошего Дружка.

Взял ещё с собою книжку,
в стол засунул хлебный нож,
а затем из дома вышел
прямо под весенний дождь.

Покормил Дружка, погладил –
трудно жить в такие дни.
И пошёл, назад не глядя,
а Дружок бежал за ним.

Жизнь обоих не напрасна,
это ясно даже пню.
Шёл Петров и улыбался,
просто радовался дню.