mahavam

Вот даже трудно что-то говорить…
Я вернулась с Бенефеста... А они ушли в эти дни, из этих дней, из этого лета, в большое небо. ..................
Дорогие, вы остались в моём сердце и я помню вас всегда.

Володя Цивкин…


Твои фестивали когда-то в Загорске, а затем в Сергиев Посаде, твоя доброта, юмор, смех… Володя вместе с женой Светой руководил детской студией авторской песни, был организатором детско-юношеского фестиваля "Журавлиная родина". Его не стало 13 июля…

13 июля умер Виктор Соснора, поэт, бесконечно мной уважаемый и в важных вещах совпадающий с моей душой. На его стихи писали музыку многие из круга авторской песни…



Лена Касьян, Леночка, удивительная, прекрасная, лёгкая… До последнего дня мы надеялись (люди всегда надеяться только на лучшее!..) 13 июля в фб она сделала последнюю запись, всё понимая и уже практически прощаясь. Леночка, радость наша, твои песни поют и будут петь, и кто тебя знал, не забудет уже никогда…



Выражаю свои соболезнования Лёше Захаренкову, 12 июля ушла из жизни его жена Марина, с которой они организовали издательство «Вита Нова», где вышло немало книг наших бардов…


* * *
Владимир Цивкин

Я гляжу на рассвет и мне кажется:
В заповедных могучих лесах
Великан подымается сказочный,
С раскалённым Светилом в руках.

Вспыхнут росы, зажгутся, засветятся,
Заиграют, как россыпь камней...
Нет, нельзя мне с рассветом не встретиться
Ни в один из отпущенных дней.

* * *

Лена Касьян

Не пугайся боли, не страшись потери,
Если нужно верить, то давай поверим.
Нас пытает время то нежней, то строже.
Объяснить умеем, а понять не можем.
Ничего такого, ничего такого,
Каждому на счастье – ржавая подкова,
Каждому надежда – до конца не трусить,
Мы почти как дети, Господи Иисусе.
Это очень просто – понимать про счастье,
Если любят долго и прощают часто,
Ничего не прячут, ничего не просят
И из всякой бездны на руках выносят.
Ничего такого, ничего такого,
Если нас отнимут у всего земного,
Если облаками нас по небу пустят,
Это так красиво, Господи Иисусе.
По большому счёту мы не виноваты,
И на каждом сердце – белые заплаты.
Мы глядим на небо ясными глазами,
До конца не зная, кто придет за нами…

* * *
Виктор Соснора

Детская песенка

Спи, мой мальчик, мой матрос.
В нашем сердце нету роз.
Наше сердце - север-сфинкс.
Ничего, ты просто спи.

Потихоньку поплывем,
после песенку споем,
я куплю тебе купель,
твой кораблик - колыбель.

В колыбельке-то (вот-вот!)
вовсе нету ничего.
Спи. Повсюду пустота.
Спи, я это просто так.

Сигаретки-маяки,
на вершинах огоньки.
Я куплю тебе свирель
слушать песенки сирен.

Спи, не бойся за меня,
нас сирены заманят,
убаюкают, споют,
потихонечку убьют.

Спи, мой мальчик дорогой.
Наше сердце далеко.
Плохо плакать, - все прошло,
худо или хорошо.

явление питерца городу ситца

Получилось всё спонтанно: из Питера на машине Юра Киркилевич привёз Свету Ветрову ко мне и Петровскому Лёше повидаться. Повидались, ура! – Света спела хорошего и уехала поездом. А Юра ехал на Грушинский: собирайся, говорит, я и палатку тебе взял. До последней минуты я пожимала плечами и отвечала что-то неопределённое, что мол у меня ремонт дома и книга недописана, – а в пять утра побросала вещи в рюкзак и села в машину. Вот что с людьми утро туманное делает. Еду и сама не понимаю, что происходит и куда я, собственно. Но движение есть жизнь, на том и успокоилась.

( читать дальше...Свернуть )

Солнце свалилось в тучу, как будто в яму.
Много сегодня в небе подобных ям.
– Видимо, будет дождь... – размышляет мама.
– Видимо, это так. – соглашаюсь я.

Тучи ушли, а солнце спустилось ниже.
Катится день к закату, вот был и нет.
– Кажется, солнце село на нашу крышу! –
мама смеётся, будто ей восемь лет.

Восемь… Где эти восемь, в каких туманах?..
Мама смеётся, щурится, «ты о чём?»
В сорок четвёртом, мама, я помню, мама…
Нет, ничего… Держись за меня, пойдём…

Только внутри заныло в районе сердца.
Чёрные косы, ленточки, кто ты есть?
Девочка, что не знает язык немецкий.
Немец-отец валит где-то в ГУЛАГе лес.

Письма и дневники, время всё уносит.
Всё заметает ветер, заносит снег.
Сорок четвёртый, будет весною восемь.
Дочка врага, отличница, свет в окне.

Где же твои товарищи?.. Снег за ворот.
Кто-то стоит в тени ледяных ворот.
Старые фотокарточки, старый город.
Вечно сырые варежки, Новый год.

Всё это было где-то, картины меркнут,
только мерцанье света и звёзд вдали…
Белые одуванчики, дети века.
Вечные дети века и всей земли.

............

(год назад, 9.07.2018)

Доклад главы московского Центра паллиативной помощи Нюты Федермессер на Совете по правам человека.
Страшно.

читать: https://www.novayagazeta.ru/articles/2019/06/30/81076-zdes-smert-nastupaet-ranshe-chem-zakanchivaetsya-zhizn

Дедка – за репку.
Бабка – за дедку.
Внучка – за бабку.
Жучка – за внучку.
А ты за кого?..
– Да вон за того,
но его не видно.
А скажете если, что нет его –
значит, по-вашему, нет его.
Ему не обидно.

Встать бы в большой круг – хватит на всех рук,
солнца и света.
Крыльями всех стай –
ты за кого?..
я –
за это небо…

…Я превращаюсь в облако,
будто меня нет.
В доме твоём плохо.
В доме твоём снег.

В доме скрипят двери,
ветер колюч, груб,
ветер в любом нерве,
и у любых губ,

ветер глаза режет,
ветер стучит в такт…
Бережно жить, нежно –
разве нельзя – так?..

Осень, зима, лето,
короток наш век.
Мне не унять ветра
и не обнять всех.

Как же мы так, всё же
кто нам подаст знак?..
Бережно
жить
можно.
И навсегда – так.

(2.07.2014 г.)

На обратном пути в поезде меня укачало. Проснулась от крика:
– Адам, не надо, прекрати! Адам, успокойся!
Открыв глаза, я тут же упёрлась взглядом в большой круглый значок на куртке женщины, стоявшей в проходе. На значке было написано «КУСОЧЕК ДОБРА»…
Неспокойный Адам, кусочки добра -- мамадорогая, где я?..

...Рыжий трёхлетний и очень активный Адам в кресле через ряд донимал бабушку шалостями и громко смеялся на весь вагон. Женщина с «добром», периодически покидая своё место, ходила по проходу и радостно улыбалась. В обоих концах вагона одновременно заголосили два младенца. Соседка достала яйца и огурцы. За окном шёл дождь. Мой телефон запиликал и сообщил мне, что не прошёл автоплатёж по газу. Я выключила телефон и закрыла глаза.

…И вот я дома.
За четыре дня было много всего: встречи с друзьями, с детьми, с однокурсниками. И спектакль моего однокурсника Толи Ледуховского в доме-музее им. Щепкина, над которым я думаю до сих пор. Толик ведёт курс в ГИТИСе и этот спектакль он поставил со своими студентами. И на него пришли студенты театра другой моей однокурсницы Светланы Азарянц, которые в её театре играют в спектакле, поставленном по стихам моим и Хармса ) ( С Хармсом уже не познакомиться, а со мной ещё можно  )
Несколько часов провели с Димкой Варером, они со Светой на следующий день улетали домой в Америку. Потрясающие у меня однокурсники, не устаю ими восхищаться. Все родные и любимые, несмотря на то, что видимся так редко.

Я замечаю, что ум мой бедный со мной не дружит.
Он изначально ни с кем не дружит и ждёт подвоха.
И я не знаю, что будет лучше, что будет хуже!
Мне просто плохо, и это плохо, что мне так плохо.

Я не зануда, я не Иуда и не каратель.
Я вся отсюда и вся тут буду - такая песня...
Но всё достало и забодало уже в квадрате.
Убиться - плохо, напиться - плохо, пойду, наемся.

Открою двери, открою окна, открою банки.
Входи, кто хочет, влетай, кто может, съедай, что влезет!
Сейчас достану ещё сметаны и две баранки...
(Ну что ж так плохо, а всё не сдохну - сижу на месте)...

Ну, ладно, встану. Ну, ладно, лягу и снова встану.
Пойду налево, пойду направо, пойду, поною...
Пойду, закрою все эти окна и эти банки.
Эх, ёлки-палки, ах, как же жалко меня мне мною...



(рисунок Андрея Кабо)

Ремонтники днём делали что-то дрелью, прибежала соседка снизу: перестаньте шуметь, у меня ребёнок кричит, пугается. А ему по режиму спать надо.
Ей объясняют, что если подстраиваться под режим каждого ребёнка в доме, то ремонт можно не делать вообще. Мол, понимаем, но и вы нас...
Сделали перерыв на час, чтобы младенец выспался. Провозились до позднего вечера, практически бесшумно уже, но не тут-то было -- другая соседка бежит: а это вы там что, газ проводите? А вы планировку не меняли? А этого нельзя! Пустите меня посмотреть, а то, знаете ли, взорвёмся или ещё что!..
Ремонтники говорят спокойно так: не пустим. Не взорвёмся. Всё по закону. Ничего не меняем. Не верите -- приходите с милицией.
Соседка ещё долго в звонок билась, чудны дела твои, Господи. Но за милицией не пошла. Но обиделась, наверно.

Живём не в ремонте, а там, на маминой квартире. Все книги вывезла научная библиотека, просторно теперь. По выходным сосед ездит на рыбалку, возвращается с уловом, в воскресенье вечером они, соседи наши, улов этот коптят на самодельной коптильне. Запах какой-то химический и противный, заснуть трудно, не выветривается всю ночь. Но людям хорошо, можно и потерпеть. Никто к ним не бежит и не стучит в дверь, мол, прекратите, нам дышать нечем. Нет, все понимают: это еда. Пусть вонючая, но людям нужная. Правда, запах этот резкий у меня второй день в носу стоит

Сегодня 130 лет со дня рождения Анны Ахматовой.
(23.06.1889 г. Одесса -- 5.03 1966 г..Домодедово)

Из записных книжек М. Ардова:

«Анна Андреевна уверяла, что с распространением электрического освещения у всех людей ухудшилось зрение. Она говорила: «В юности я зажигала свечу в своей комнате, ложилась и читала на ночь. Если бы я вздумала зажечь две свечи, вошла бы моя мама и сказала: "Что за иллюминацию ты устроила?"

"Я встретила Мариетту Шагинян, она мне сказала: "Я уезжаю в Армению. Навсегда. Слишком изолгалось перо". Это было в 1922 году. Представляешь, что с этим пером сейчас?"

"В Ташкенте ко мне пришла Фаина (Раневская). Я лежала и читала. Она спросила: "Что вы читаете?" Я сказала: "Биографию Будды". А она спросила: "А у Будды была интересная биография?"

"Я болела. У меня был сильный жар. Один посетитель принёс кулёк с конфетами и стал пересыпать их в вазу. Не поворачивая головы и не открывая глаз, я спросила: "Шестнадцатирублёвые?" Я определила их по звуку".

"В Англии две религии. Одна обыкновенная, а другая такая: папа по вечерам читает Библию вслух, а негры плачут".

Уличив кого-нибудь в неграмотности, Ахматова говорила: "Почему я должна всё знать? Я – лирический поэт, я могу валяться в канаве".

О Чуковском: "Корней не был в Третьяковке 40 лет. Он туда пошёл, посмотрел современный отдел и сказал: "Почему я не ослеп раньше?"
……..
«Достоевский знал много, но не всё. Он, например, думал, что если убьёшь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и вечером пойти в театр.“

«Вы знаете, что такое пытка надеждой? После отчаяния наступает покой, а от надежды сходят с ума».

«Когда на улице кричат «Дурак!» не обязательно оборачиваться».

«Страшно выговорить, но люди видят только то, что хотят видеть, и слышат только то, что хотят слышать. На этом свойстве человеческой природы держится 90% чудовищных слухов, ложных репутаций, свято сбережённых сплетен. Несогласных со мной я только попрошу вспомнить то, что им приходилось слышать о самих себе».

«Скажите, зачем великой моей стране, изгнавшей Гитлера со всей его техникой, понадобилось пройти всеми танками по грудной клетке одной больной старухи?»

«Что такое слава? Умрешь, и над твоей постелью повесят портреты твоих врагов…»

«Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили»
(Л.К.Чуковская.
Записки об Анне Ахматовой)

Сны о Грузии – вот радость!
И под утро так чиста
виноградовая сладость,
осенившая уста.
Ни о чем я не жалею,
ничего я не хочу –
в золотом Свети-Цховели
ставлю бедную свечу.
Малым камушкам во Мцхета
воздаю хвалу и честь.
Господи, пусть будет это
вечно так, как ныне есть.
Пусть всегда мне будут в новость
и колдуют надо мной
родины родной суровость,
нежность родины чужой.

Белла Ахмадулина, 1960

Фильм «Тридцатилетние» (Германия, конкурсный показ на к-фесте «Зеркало», снятый 30-летним немецким режиссёром Симоной Костовой ) я бы назвала по-другому, если честно. Я бы назвала его «Инфанты» )
Благополучные немцы, молодые люди, у которых всё есть – свой дом, работа (предполагается, что у всех), друзья, еда, одежда, — хорошо всё, в общем – живут-живут, ни о чём особо не задумываясь, а тут бац! – и тридцать. Все хорошие, умные и здоровые. Оглянулись назад – а там каждый день похож на тот. Побежали вперёд – а там всё то же самое. И, главное, НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ.
Приходят к своему другу на ДР и дарят ему коробку. А в ней ещё и ещё – по типу матрёшки. И в последней – внутри – пустота. НИЧЕГО. Как в жизни.
Идут, бегут, врываются в клубы, клубятся, рыдают – и опять ничего. К 30 годам – ни семьи, ни карьеры, ни ответственности за что-то. Ну если бы им было 18, понятно: ищут себя, отрываются в клубах. Но четвёртый десяток уже, а устремлений особых нет ни у кого. Но рефлексия бывает, да – но как-то нелепо звучит отсылка к «Трём сёстрам» Чехова: «Придет время, и все узнают, зачем всё это, для чего эти страдания…» И спросить хочется: какие страдания, Вертер?? Но они страдают, это правда. От одиночества, от ненужности, от жизни вхолостую. И не знают, как это всё можно изменить.
Наш зритель, задавая вопрос режиссёру после показа: «А почему так называется фильм?» даже не понял, что ребятам по 30-ть уже. Потому что они мало чем отличаются от подростков. И фраза режиссёра «Зато в конце они остаются все вместе – видите, они едят и смеются» звучит как-то неубедительно: а что изменилось-то? Они что, нашли себя, перестали страдать фигнёй (зачёркнуто) от пустоты мира?
Фильм интересный, как взгляд со стороны, наблюдение за чужой жизнью. НО:
1.Отсутствие трансформации героев (если нет трансформации, то и произведения искусства, собственно, нет – для чего всё это было, что мы вынесли из всего этого и поняли, если мы и так всё знаем, у нас и своих инфантов навалом) ;
2.Не знаю, как других зрителей, но лично меня сцены с затяжными кадрами довели до изнеможения. Этот приём открыл Тарковский, но у него всё оправдано. Но вслед за ним понеслось…
Сто часов гудит пылесос. Ещё сто часов пробежки (всё думаешь: ну вот сейчас, ну вот-вот что-то произойдёт, куда-то добегут… А вот фигушки. В клуб прибежали, потусить). Ещё миллион часов затылок на первом плане и музыканты на втором. Ну мне ПОНЯТНО УЖЕ ВСЁ. А пылесосы я вообще ненавижу. Ну сжальтесь уже.
«Мда..» – сказала я после просмотра. А соседом моим был парень с рюкзаком туристическим (может, приехал откуда, не знаю). Пошли титры, а он развёл так руками и недоумённо произнёс: «И ЧТО?..»

Ежегодный фестиваль им. А. Тарковского «Зеркало» был для меня несколько внезапен в виду относительного неучастия в культурной жизни города (ремонт, работа, выстраивание книги, какие-то упавшие безумные счета за квартиру /слетел автоплатёж, я не заметила и накопила долгов/ ), но на кое-что я попасть всё-таки смогла – была на лекции фольклориста Светланы Адоньевой «История, в которой нас нет», на конкурсном фильме «Тридцать» (Германия), на показе мультфильмов «Миры Владимира Тарасова» и нашем кино «Нирвана». Мало, конечно, но хоть сколько.
Про лекцию: если Светлана Адоньева (для справки: фольклорист, антрополог, доктор филологических наук, профессор, директор АНО «Пропповский Центр», автор статей и монографий, посвященных фольклору и современной массовой культуре) будет читать где-то у вас в городе – друзья, ИДИТЕ. Такие вещи сейчас редки, но, как воздух, нужны. Это о наших корнях, о том, откуда мы все. Уникальные фотографии, интересные факты, замечательное изложение. Всколыхнуло. Ивановцы с лектором вступили в разговор, каждый вспоминал что-то своё – так это о своём и есть, о нашем, о каждой семье.
Со стороны мамы у меня не крестьянский род, но ведь я знаю своих предков только до пра-пра-бабушки. Прабабушку выдали замуж за овдовевшего дворянина, сама она была дочерью машиниста. Но почему-то о «пра-пра» мне мало что известно – не рассказывали. Как будто вообще вся история моего рода с рождения прабабушки началась. Но со стороны моего отца Махова – там да, крестьяне. Россия вообще страна крестьянская, и наверняка крестьяне у каждого в роду есть.
Нужные знания, нужная лекция, после которой все задумались, кто и не чаял – о корнях, о роде своём...



на фото: лекция Светланы Адоньевой
и после лекции
с Адоньевой Светланой и Марьей Шабаровой

(фото Сергея Насонова)

«Что пройдёт, то будет мило,
пропадёт в чужом краю», –
мама тихо говорила,
гладя голову мою.
«И плохое сгинет вскоре,
и растает боль в груди,
это горюшко – не горе,
горе будет впереди…»

Эти старые напевы,
эти древние слова,
что там справа,
что там слева –
мама-мама, ты права…

И когда мой день рассеян,
и неясно, что и как,
словно ты покинут всеми,
и кромешная тоска,
снова в памяти невольно
мне твои звучат слова:
«Это горюшко – не горе…»
Мама-мама, ты права.

Газовщик, глядя мне в глаза:
-- Я вас где-то видел. Вас не Светлана зовут?
-- Нет.
-- Марина?
-- Софья Ковалевская меня зовут, вы меня в учебнике математики видели. -- буркнула я.
-- Но я вас действительно где-то видел! - не унимается тот. -- Дайте документы!
-- А вы точно из Газа, а не из милиции? -- удивилась я. -- Вам паспорт принести?
-- Да нет... -- заулыбался газовщик. -- Документы на колонку давайте.
-- Вот. -- показала я ему на документы, лежащие на столе.
-- Что-то она у вас высоко висит. -- переключился с меня на колонку газовщик.
-- По нормам она висит, её опускали уже.
-- Сейчас проверим.
Мерил он своим опытным глазомером секунды три, затем кивнул:
-- Тютелька в тютельку. Про деньги вам всё сказали?
-- И сказали, и за всё взяли. -- кивнула я.
-- Я про себя, за подключение.
-- Я приготовила уже.
-- А где батарейки? Бегите за батарейками, через 15 минут я уйду!
Помчалась в магазин за батарейками, успела -- через 15 минут он действительно уже бумаги заполнял. Подключил плиту, отвернул кран -- за все радости ещё четыре с половиной. "Этому дала, этому дала..." Ремонт продолжается.

……

В том-то и беда, что как бы ни убивался учитель и как бы он не вылезал из кожи, пытаясь вложить в ребёнка (тем паче в подростка) какие-то свои, пусть даже самые верные и точные истины, у него не так много шансов продраться сквозь ту кольчугу, которую ребёнку сшило и продолжает шить окружение и социум. Я говорю именно об учителях – тех, кто пытается в ребёнке сформировать не только логику и мышление, но и душу. (Если обратиться к истории, то «педагогами» в Древней Греции называли рабов, сопровождающих детей в школу, следящих за тем, чтобы по дороге с ребёнком ничего не случилось. Ни на что другое раб претендовать не мог. Учитель же – слово древнее, как мир – был тем, кто давал знания и формировал душу, древних философов называли именно учителями).

Ну вот к примеру попадая в школу Пифагора молодые люди были полностью погружены в атмосферу, созданную для них великим философом, он был для них и родителем, и гуру, и главным авторитетом. «Ну, это Пифагор, – скажете вы, – сейчас нет таких Пифагоров». Да, это так. Но сейчас нет и подобных систем и школ, где бы на каком-нибудь острове в отрыве от социума и семьи обучали бы молодых людей всем наукам и посвящали во все тайны мироздания. (А если где-нибудь есть, то я о них просто не знаю, не встречала ещё).
( читать дальше...Свернуть )