mahavam

вот такой утренник будет в Люберцах скоро
от Федотовой песенки, от Маховой сказочки

Да нет, не история – размышление и попытка ответить на вопросы, которые мне задали после моего недавнего поста о Христе. Разговор с френдом возник по поводу трактовки образа Иуды у Леонида Андреева. Постараюсь объяснить, как сама это всё вижу и понимаю.
Итак, Иуда.
( читать дальше...Свернуть )

пишут, что сегодня День Земли.
стишок тогда в тему


* * *

Ветер дует холодный, северный, крутит шар.
Лист последний срывает, путаясь и дрожа.
Если любишь, то надо уехать – сказал Кортасар.
Уезжай.

Уезжай, уплывай, отчаливай – есть резон.
Всё затянется, всё кончается, дождь в окно.
По кому это всё печальное, этот звон?
Всё равно.

Всё само улетит, рассыплется это всё.
Всё само соскользнет на дно и замрёт на дне.
Кто-то сел уже в этот поезд и видит сон.
Видит снег.

Уезжай, ничего не сбудется, всё прошло.
И никто никогда не встретится даже там.
Кто-то сел уже в этот поезд, но за стеклом
Пустота.

Можно всё развернуть и свет обратить во тьму.
Можно всё обратить в пустыню на много лет.
По кому этот дождь и плач этот по кому?
По земле.

(09.2017)

А ещё у него была серебряная труба.
А до неба достать нелегко, даже если оно приснится.
А у всех мальчиков вот такая мальчиковая судьба –
им нужно поймать птицу.

И поэтому мальчики очень часто глядят вверх.
И очень редко – под ноги.
А если у тебя есть труба, то ты выше всех.
И птицы летят и думают: какой высокий!

А он тянулся от края до края, перекрывая всё на пути,
а он не знал, как птицу найти, но увидел скоро.
А ещё мальчики, вырастая, прячут птиц своих на груди.
И уходят в горы.

Они собираются в путь, они нам машут рукой,
и музыка там, над землёй, в синем небе кружится.
А им нужно дойти до неба,
а им нужно уйти высоко,
чтобы там, среди облаков, отпустить птицу.

Сашке Непомнящему, моему другу и системному сыну
.......
11 лет уже без тебя, Сашка
(16 февраля 1968 — 20 апреля 2007)

Покатилась жизнь так, что не выпрыгнуть с этого поезда.
Как ты здесь ни крути – каждый свой сочиняет мотив.
Ты скажи, ты нашёл этот полюс, ну что там за полюсом?
Ты прошёл ну хотя бы одну половину пути?..

Или всё ещё тот же туман по дороге и морок,
и, куда бы ни шёл, всё равно ты, как прежде, один?..
Ты хотел бы вернуться в тот город… но где этот город?
Ты хотел его спеть, ты хотел его как-то спасти.

Не ищи города. Там темно в городах, подневольно.
Только полюс – твой плюс, остальное пройдёт как-нибудь…
Распрягай, брат-якут, псов усталых, довольно, довольно.
Дай ему отдохнуть. Дай немного ему отдохнуть.

(2014)

(группа 5 лет)

Аня сердита, у неё сегодня нет настроения чем-либо заниматься. Она надувает щёки и отсаживается от группы.
– Ну расскажи, что тебя тревожит. – говорю я.
– Со мной никто не играет в саду! – обиженно произносит Аня.
– Почему?
– А я не знаю.
– Может быть, тебя просто боятся? – делаю предположение я.
– Нет, я добрая. – говорит Аня.
– Ну хорошо, а какой выход тогда? Как ты думаешь, что нужно сделать, чтобы дети с тобой играли?
– Надо их всех побить! – восклицает Аня. – Как следует побить и поставить по углам!
– Мда… – говорю я задумчиво и обращаюсь к другим детям: – Вы тоже так думаете? Что для того, чтобы начали с тобой играть, нужно всех вокруг побить?
Аня безусловный лидер в группе. Дети смотрят на неё и начинают кивать:
– Да, да! – отвечают они. – Нужно всех побить!
– А своей головой подумать, а не Аниной?
– А мы не знаем. – говорит Лера.
– И я не знаю. – говорит Ксеня.
– Побить, побить!.. – вторит Викуся.

На самом-то деле Викуся никого бить не хочет, она хочет кушать и к маме. Кушать она хочет всегда, и к маме тоже хочет всегда. Но Аня старше и выше на целую голову. И Аня уже придумала ответ. Неважно, какой – важно, что ответ уже есть. Так же ведут себя и остальные дети: важно, что ответ найден, и поэтому думать не нужно совсем.

– Ладно, Аня, – говорю я. – Надеюсь, что ты хорошо подумаешь и примешь другое решение, доброе. Ведь ты же добрая девочка. А побить – решение злое. Подумай, и приди в садик с добрыми намерениями.
……….

…Мда.
Ну дети есть дети, они ни за что не в ответе… Но что-то мне это всё-таки напоминает…
А напоминает мне это всю нашу жизнь…
Человечество всегда делилось на ведущих и ведомых. И лидер определяет, что хорошо, а что плохо. А «ведомые» не очень над этим парятся, главное, чтоб сказано было доходчиво и красиво. Взрослые – те же дети. Одни привыкли доверять, подчиняться и следовать, другие – командовать и лидировать. А вот думать мало кто привык. Этому почти не учат. Нет, не задачи решать – думать.

А внутри что-то ходит, бродит, и всё тукает по вискам.
Прогоняешь, бежишь куда-то – ну а ночью стучит опять.
Высоко улетел мой шарик, зацепился за облака.
Улыбается, смотрит сверху, и его уже не достать.

Я его не зову обратно, я за ним уже не бегу.
Даже если совсем подпрыгнуть, не достанешь его рукой.
Я ловлю в небе эту нитку, и прикладываю к виску.
Нелегко её здесь увидеть, а мне кажется, что легко.

О беспечные наши души, неразгаданный чей-то путь.
Ветер вдаль унесёт вопросы, не успеешь уже за ним.
Ты не слушай меня, не слушай, ты стал облаком, ну и пусть.
Иногда появляйся просто, эту ниточку протяни.

Славик стал сильно кашлять, думали, бронхит. Флюорография показывала чистые лёгкие. Не так давно болел, кашель остался.
Семья отправила его в Сочи, на море – погреться, поплавать – он вырос на море и очень любил его. Кто же знал, что после этого начнётся сильное ухудшение – видимо, болезнь перешла в следующую стадию.

В день возвращения из Сочи дома лопнуло в прихожей зеркало. Лопнуло и рассыпалось на мелкие осколки, никто не понял, как это произошло и из-за чего, столько лет висело, Славик сам его вешал, всё сделал, как всегда, на совесть.

Сестра поначалу встревожилась – плохая примета. Но всё было хорошо. Вот только после возвращения кашлять Слава начал с кровью, побежали в больницу, думали, не дай Бог туберкулёз.
Проверили – нет. Врач говорит: с кровью, это он связки надорвал, попейте вот эти антибиотики.
Попили, но состояние всё хуже, человек задыхается уже. И вот тогда сдали на онкомаркеры. И тут же выявили последнюю стадию. Где не оперируют, где в карте могут только написать «предпринята попытка химиотерапии». И ещё вот это, дежурное: «Ну а что вы хотели?..»

Дорогие мои любимые друзья. Я не знаю, почему и когда в организме начинают развиваться эти клетки. Но врачи говорят: «Вам нужно было обратиться раньше, на начальных стадиях мы бы с болезнью справились». Ну то есть не флюорографию делать и не антибиотики пить нужно, а сразу сдавать кровь на онкомаркеры. Просто следите за своими близкими. А ваши близкие пусть следят за вами. Давайте будем внимательны и к себе и друг к другу. Живите долго ради Бога.

…Хороший человек подарил Славе кружку, хорошую такую кружку с доброй надписью. За несколько дней до смерти дно кружки покрылось сеточкой мелких трещин… Я не знаю, что это такое, хоть и читала о том, что браслет Марины Цветаевой, подаренный ей по-моему Марии Белкиной, в день смерти Марины сам по себе лопнул у Белкиной на руке. Думаю, что связь людей и их вещей всё-таки существует.

Я захожу на кухню, ищу, из чего выпить чаю. Беру ту чашку, на которую падает мой взгляд, пью из неё чай. Сестра заходит следом за мной, смотрит на меня с удивлением:
— Странно, что ты выбрала именно эту чашку, ведь я специально убрала Славину посуду подальше…
— А разве есть другие? – спросила я.
— Ну вот же. – ответила сестра. – Смотри, сколько посуды и всяких чашек!..

Смотрю – действительно, много.
Но я почему-то увидела только ОДНУ.

…Слава долго держал сестру за руку и не отпускал её.
Он уже не говорил, не вставал.
Ира гладила его по руке, сидела рядом, рассказывала ему что-то, он улыбался...
Затем она его помыла, они с Янкой поменяли ему бельё.
На следующий день он умер

….
Друзья. Дай вам Бог всем здоровья и долгих лет.

Что-то, видимо, случилось, нужно что-нибудь решать,
истончилась, истощилась и измучилась душа.

Чьи-то песни льются в уши, звуки слышаться вдали,
а она не хочет слушать, а она болит, болит.

Кто-то хочет быть с ней рядом, машет с дальних берегов…
Ничего-то ей не надо – лишь покоя одного.

А ещё 14 апреля моя любимая бабуля родилась, Зоя.
112 лет назад.
И сколько лет уже её нет с нами, а иногда тааак накатывает.. скучаю.
Часто думаю о тебе, бабушка.
И очень тебя люблю.


мы с бабулей и с сестрой Ирой


бабушка 1928 год                                  бабушка и дедушка

Сегодня День Рождения нашего любимого Семёна Аркадьевича Баркана (1916—2010), руководителя нашего режиссёрского курса. Он дожил до 94 лет, руководил театром-студией «Русская актёрская школа» в Бремене. Он столько света оставил нам и в нас, наш главный учитель. Помню всегда.



Я стою рядом с Семёном Аркадьевичем, он сначала взял на руки мою двухмесячную Алису, а потом говорит: "А она меня не описает?" Я говорю: может :-) И он тогда Алису отдал рядом стоящей Альбине. А я беспокоюсь, смотрю не в камеру, а на ребёнка своего :-) А перед Барканом -- сын Саши Тихомирова

О да, я помню: дом давно затих,
сижу одна под лампой в круге света,
«источники» читаю (чтобы их!..)
и голову роняю на конспекты.
И эти пятилетки, каждый съезд,
и эти все вожди и их герои…
И чудится мне дед, что валит лес,
от этой жизни матерясь и воя,
и бабушка сползает по стене,
сознание теряя и бледнея,
и тень вождя склоняется над ней,
протягивая пальцы к тонкой шее…

Я просыпаюсь. Утро. Дивный день.
Все живы, на дворе весна, похоже.
Мне нужно блузку белую надеть,
и юбку потемнее и построже.
Я знаю, что не знаю ни-че-го.
Экзамен я не сдам сегодня явно.
Но отчего-то мне почти легко,
и как-то даже всё по-барабану.
И солнце отражается в окне,
и люди по делам бегут куда-то…
И бабушка в окошко машет мне,
и, главное, я к ней вернусь обратно.

Лет 20 назад Сергей (космонавт-испытатель) приезжал в Суздаль в гости к Тане Купреяновой и мне досталась его книжка, изданная практически «самиздатом» — ну как книжка — брошюра с очерками о том, что видят и чувствуют космонавты ТАМ, когда находятся вдалеке от Земли, в Космосе.
Рассказы Сергея не то, чтобы поразили моё воображение — скорее, они нашли подтверждение моим догадкам о том, что всё так и есть, тем более я много читала разных источников и исследований и давно пришла к выводу, что в мире всё переплетено, мир вообще космичен и мистичен.
Сами космонавты не особо любят рассказывать про свой опыт мистических переживаний, ответ тоже прост — опасаются, что их уличат в склонности к психическим расстройствам и перестанут допускать к полётам.

«…Вдруг боковым зрением справа и слева на остеклении кабины замечаю свечение и мелькание каких-то объектов… Впереди, как бы из бесконечности, возникают светящиеся точки. Из них, как из перспективы, начинают появляться ряды растущих прямоугольников: по несколько рядов слева и справа по полёту, как будто мчишься по городу на уровне 5-го или 10-го этажа высоченных (этажей по 20-30) домов, у которых светятся все окна…
Невольно смотрю вниз, по сторонам и вверх, над собой… Земли не видно: внизу тьма. А вот наверху – сплошные окна… Смотрю вперёд – это тоннель… Ощущение полёта внутри города-призрака между домов, которые сходятся аркой вверху. Рисунок её внутренней поверхности напоминает известную арку Зимнего Дворца в Санкт-Петербурге. Так длилось минут пять или десять. Полнейшая иллюзия ночного города. При небольших доворотах ничего не меняется, "тоннель" так и возникает впереди и исчезает вне пределов бокового зрения… Меняю скорость: добавил обороты двигателю… Пропал город-призрак, вновь сплошная темнота.» (из книги Сергея Кричевского)

Вот ролик, где более подробно о Космосе

про велосипед, кресло и космос

В детстве я думала: вот когда вырасту, то заработаю денег не меньше, чем два вагона.
И куплю Люське новый велосипед.
А у неё вообще никакого нет, а у меня «Орлёнок».
А «Орлёнок» лучше, чем ничего нет.

Будем гонять по улицам, сколько нравится.
Себе я тоже куплю с большими колёсами, взрослый.
А сестре куплю весь базар – пусть наряжается.
А Люське я обещала, что полетим в космос.

А бабушке ниток разных, машину швейную,
и кресло красивое, что на витрине, в мебельном.
Она вышивает крестиком голову Ленина –
закончит уже, я думала, к этому времени.

А маме скажу: вот тебе денег целый вагон.
Их потратить за целую жизнь почти невозможно.
Купи себе своего Пушкина в переплёте, не экономь.
И не работай больше.

…Эх, где этот Пушкин, ну где этот Пушкин,
в красивом и дорогом переплёте?..
И бабушке кресло уже не нужно,
и вышитый Ленин лежит в комоде,

и сколько уж лет, позабыт-позаброшен
стоит мой «Орлёнок всё в том же сарае…
А что там до космоса – космос всё тот же…
всё так же прекрасен и недосягаем.



(рис. Оли Чикиной, из книги "Дети пропавших лётчиков)

Пингвины приходят в гости
к таким, как они, пингвинам.
Им хочется очень в космос,
но дом их – большие льдины.

И смотрят пингвины в небо
из белой своей пустыни…
А космос, он тоже белый,
большой и чуть-чуть пингвиний.

Похожий на это море,
без боли и без вопросов,
и смотрят пингвины, смотрят
на белые эти звёзды,

и смотрят на день летящий
в далёкую эту бездну…
А космос – в глазах смотрящих,
и это давно известно.

Вот, Игорь Малыгин, бард (и иконописец) (г.Ярославль) написал песню на мой стишок.
Клип -- А.Семёнов.
Нежно получилось.



( текстСвернуть )

День первый.
Зашторенный, тихий, серый.
Она лежит, взгляд упёрся в стену. Смотрит на тени.
( читать...Свернуть )

Бегу на урок, вижу, что у меня шнурок развязался. Ладно, думаю – в кабинете завяжу. Уж не знаю, что про меня родители подумали.

Захожу в кабинет, там уже дети ждут.
– А у вас шнурок развязался, а у вас шнурок развязался! – кричат.
Сразу заметили, внимательные вы мои…
– Так это не просто шнурок, это же волшебный шнурок. – говорю я.
– Так-так. – говорит Дуня, подбегает ко мне и трогает шнурок. – Так-так… И чего же он хочет?
– А это надо у него спросить, чего он хочет. – отвечаю. – Шнурок-шнурок, чего ты хочешь?
– Довести ботинок до приключений. – отвечает Дуня.
– И мы, и мы хотим довести ботинок! – запрыгали вокруг дети.
– Ну ладно… – сказал Рыжий Ботинок со вздохом. – Если все так хотят меня довести, то доводите.
– А я буду лошадкой! – зацокала Ариша.
– А как тебя зовут? – спросил Ботинок.
– Звёздочка!
– И я буду лошадкой! – прискакал Матвей. – Звёздочкой.
(Ну, всё. – подумала я. – Сейчас начнут делить, кто из них будет лошадкой…)
Но обошлось. Добрая девочка Ариша совершенно не возражала, что рядом будет ещё одна лошадка с таким же именем.
– А я зайчиком!
– А я рыбкой!
– А я киской!
– А кем будешь ты? – спросила я у Дуни.
– Как кем? – удивилась Дуня. – Я же Волшебный Шнурок!
– А, ну да. – кивнули мы с Ботинком. – Ну и куда же мы пойдём?
– На тёмную поляну… – заговорщически произнёс Шнурок.
– А я боюсь… – в тон ей ответил Ботинок.
– А я тоже… – прошептал Шнурок.
– А я нет! А я нет! – зацокала Лошадка.
– А я тоже тогда нет! – подскочила вторая.
– А вы без нас всё равно дорогу не найдёте. – укоризненно сказал Шнурок. – Можете не бояться сколько хотите.
– А мы хотим, хотим! – запрыгали все звери разом. – Пойдёмте на Тёмную Поляну!
Ну и пошли мы на эту самую поляну, и нашли на ней волшебные цветы, и нарвали целый букет, и никого страшного по дороге не встретили, и даже никто не устал и не сбился с пути.

(группа 4-5 лет)

В детстве и юности мир меня немного сбивал с толку – мне казалось, что всё так очевидно, что все рождены друг для друга и для любви. Встречаемая агрессия обескураживала. И потом, когда началась самостоятельная дорога и жизнь, полная разных недоумений и жёстких поворотов, у меня иногда зарождалась мысль, что со мной что-то не так. Ну или меня нужно куда-то упрятать от этого всего. Это было не уныние, это был поиск истины.
( читать дальше...Свернуть )