– Их как раз интересует, как проходит перестройка в провинции, я дал им твой телефон. – огорошил меня Дима. – Они тебе скоро позвонят, поэтому не удивляйся.
– Хорошо… – пространно ответила я. – Правда, я практически не выхожу из дома, я в декрете и кормящая мать. Но попробую что-то для них сделать.
Вскоре со мной связался корреспондент «Огонька» Игорь Якименко и объяснил, что, собственно, нужно сделать: в определённый день собрать в одном месте все неформальные объединения нашего города и их лидеров для встречи со съёмочной группой из Германии. И в этот день они приедут, со всеми встретятся и поговорят.
То, что я далеко от дома не отхожу и у меня на руках двухмесячная Алиса, было чистейшей правдой. Плюс ко всему я четыре года работала в деревне по распределению и с ивановским бомондом общалась не очень плотно, а весьма периодически. Правда, ко мне в деревню многие приезжали, благо было не так далеко. В общем, я села на телефон и начала обзванивать, кого могла: художников из «Арса», экологов, музыкантов, журналистов, историков, архитекторов. Как-то так сложилось, что жизнь меня сводила не только с поэтами и актёрами, и я многих знала. На день приезда немцев мы застолбили гостиницу «Турист».
Утром этого дня в мою небольшую хрущёвку с камерами и штакетниками ввалились три человека: режиссёр Штефан и «два Алика» («называй их просто Аликами, тебе так будет проще, а они уже привыкли» – сказал Штефан, который очень хорошо говорил по-русски)
Я тут же сгоношила какой-то еды и чаю, но Алики есть отказались наотрез– в Россию они приехали впервые и только недавно оправились от болезней кишечника, поэтому к нашей еде относились с величайшей осторожностью и старались грызть исключительно сухарики. Штефан же оказался привычен ко всему и к нашей стране был адаптирован полностью.
– Я бы хотел, чтобы перед тем, как мы встретимся с неформалами вашего города, ты мне показала сам город. – сказал он. – Поэтому собирайся, поехали.
Ну, поехали.
Я нацедила Алисе литр молока и оставила её до вечера на маму (встреча должна было состояться вечером этого же дня).
У подъезда нас ждала машина, где за рулём сидел невзрачного вида человек в сером плаще и шляпе, я его практически не запомнила и мало обращала на него внимания.
Мы катались по городу, и я рассказывала о нём, что знала и помнила. Показывала улицы, любимые переулки и дома, нашу огромную блестящую голову с развивающимися волосами на вокзальной площади, призванную отгонять врага от границ текстильного края, и, конечно, лицо нашего города – дядек на площади Революции в напряжённой пластике со знаменем. А так же женщин с полотнами, которых сторожит человек с автоматом, институты, Серый дом, старые переулки, музеи, избушки на курьих ножках и дома эпохи конструктивизма. Свой показ я сопровождала довольно вольными комментариями, иногда очень смешными, Штефан переводил мои слова и все вместе мы держались за животы и очень смеялись. И только водитель не проронил ни слова и ни разу не улыбнулся.
Когда мы вышли из машины, Штефан отозвал меня в сторону и тихо сказал:
– К нам приставили гэбиста, ты уж поосторожнее себя веди, не хотелось бы тебе неприятностей.
Я махнула рукой. Перестройка же, какие неприятности. Да и вообще, в страхе не жила никогда. Пусть внимает. Может, на пользу пойдёт.
С нами в ресторан гэбист не пошёл, обедали мы в «Москве», где обслуживание и кухня для того времени были просто исключительные. Я, правда, тут же побежала в туалет сцеживаться – как кормящая корова (то есть мать) я всё время давала молоко.
Вечером этого же дня мы приехали в «Турист», где собирались наши неформалы, но я почти никого не видела и на саму встречу не осталась: моя миссия была выполнена, и мне нужно было срочно возвращаться домой к младенцу Алисе.
Дома я застала душераздирающую картину: в полуобморочном состоянии на руках с голодным и осипшим от ора ребёнком сидела моя мама и, почти в отключке, смотрела на дверь, ожидая меня, как избавления от страданий и спасение всего мира. Алиса наотрез отказалась есть до моего прихода и изводила рыданиями бабушку: жизнь снова доказывала мне, что есть вещи, в которых без меня – никак, но никто ещё не изобрёл раздвоение и расстроение одного человека на один отрезок времени, и эта вечная проблема теперь будет со мной до конца дней моих.
Результатом встречи с неформальными объединениями было большое мероприятие, которое, собственно, и снимала группа немецкого телевидения: в зале бывшего дома политпроса собралось очень много людей, которые выступали на сцене и говорили о своих нуждах, надеждах на поменявшееся время, о том, что происходит в городе и как сделать его лучше. Это было очень интересное мероприятие, энергичное и даже весёлое. Если я правильно помню, зал оформляли «арсовцы».
Потом Штефан со своими «аликами» приезжал ещё раз и мы ездили в Плёс. И там он снял ещё один сюжет для своего будущего фильма: попросил рассказать меня, как пришла перестройка в мою деревню, в которой я до рождения Алисы работала. Это отдельная и довольно смешная история.
И в итоге на немецком телевидении вышел фильм Штефана Фишера о перестройке в России, в котором был сюжет о нашем городе и прошедшем мероприятии в доме полит.проса, а так же интервью с М.С. Горбачёвым, академиком А.Д.Сахаровым, главным редактором «Огонька» Коротичем и другими умными людьми. Ну и со мной ещё (вот так, благодаря случаю, я вошла в историю, хех)
Ну и ещё один, очень радостный итог этой нашей встречи с таким совершенно прекрасным Штефаном (очень я его полюбила, мы здорово подружились и долго переписывались потом, посылая друг другу письма в красивых конвертах) это то, что Штефан нашёл в нашем городе свою любовь – Таню Ким, которая до того, пока не уехала к нему в Германию, работала в нашем художественном музее, – в Иванове она была человеком известным.
Вот так иногда происходит в жизни. И, когда вспоминаешь о таких вещах, становится очень радостно на душе, и светло.
Р.S. Спустя много лет я попала в Германию с концертами, и выступала и в Саарбрюккене тоже – в том самом городе, куда когда-то писала письма Штефану. У меня был его телефон, я позвонила ему, и к моей радости он оказался дома. Мы говорили, как будто этих лет не было, и были ужасно рады друг другу. К тому времени они с Таней уже переехали из Саарбрюккена в какое-то более тихое место, Штефан болел (ему было уже немало лет) и из дома выбирался редко. Мы не увиделись, только поговорили. И потом он мне переслал (по-моему, в Марбург, где у меня тоже было выступление) диск с этим фильмом.
Через несколько лет Штефан, талантливый, прекрасный и добрый, ушёл туда, где никто уже не болеет и где нет границ и расстояний… Но я никогда не забуду тебя, дорогой Штефан, и ты навсегда в моём сердце. И эти наши встречи, и письма, и приветы друг другу с разных концов света… И я очень рада, что во второй части жизни ты нашёл своё счастье, и что я некоторым образом была к этому причастна
я и мой первый муж Володя в Плёсе с группой немецкого телевидения, 1988, видимо, год
Плёс, на лавочке я и Вовчик, Штефан Фишер берёт интервью
Плёс. Мы с Таней Ким в центре, Штефан между нами. Рядом немецкий "Алик", Евгений Бобров (руководитель хора в Иваново), Таня Андреева (поэт, художник)
….
