Это сотрудники правоохранительных органов, силовых структур, органов власти, военные, а также в значительном количестве люди, которые не ассоциируются у нас с сапёрами, работающими в горячих точках. Ну, например, сотрудники контрольно-надзорных органов, правоприменительных, в широком смысле.
Вот эти наши льготники — это не инвалиды, это не ветераны Чернобыля. Это вполне молодые, здоровые мужчины и женщины, работающие, например, в прокуратуре, которым никакого особенно ущерба для их здоровья не приключилось. Тем не менее, они выходят на пенсию гораздо раньше, чем все остальные.
Их много, их становится больше, потому что у нас эта социальная страта сотрудников правоохранительных и правоприменительных органов, силовых структур всякого рода всё время растёт.
Государственные гражданские служащие тоже хорошо растут, у них тоже отличные пенсии, у них тоже есть возможность выходить пораньше, у них тоже особые условия службы. Я была на госслужбе, я помню. Особые условия предполагают, что если тебя попросят на работе задержаться, то ты задержишься, у тебя ненормированный рабочий день. Ну, и особая сложность – «целой сотней губернией в черепе ворочал», — как писал Горький про Ленина. Конечно, это утомляет. Это вот особые условия государственной службы.
Казалось бы, что могло быть проще, чем, имея такую общественную поддержку, такой прекрасный только что полученный результат на выборах, такое народное единство и все прочее, сказать: «Это тяжелое бремя мы все должны разделить поровну, поэтому давайте льготы как-то урежем, давайте все будем выходить на пенсию в 55 и в 60 лет». Вот вам мера, которая будет всеми одобрена, вызовет всеобщее удовольствие, ответит народному чувству справедливости, не потребует этих непопулярных реформ.
У нас с таким сладострастием произносят этот термин «непопулярные реформы», как будто в этом есть какая-то особенная заслуга – в том, что ты делаешь то, что людям не нравится. Иногда это требуется, но гораздо чаще, как в нашем нынешнем случае, реформы являются непопулярными по объективной причине. Не то, что люди такие, понимаете, капризные, жадные и прожорливые, а потому что, действительно, им делают плохо.
Так вот нет у нас пресловутой политической воли каким-то образом постричь этих самых… это сотни тысяч людей, еще раз повторю, молодых и здоровых во всех субъектах Федерации.
Почему не хотят идти на такие меры? Потому что народное недовольство пережить можно, а вот недовольство тех социальных слоев, которые являются не опорой режима, а которые и есть сам наш политический режим, который и составляет нашу политическую систему, — вот их обидеть никак совсем нельзя".
