Он был беззлобным и талантливым – за это его любили окружающие.
Но совершенно безответственным – за это его ненавидели все жёны.
«Муж – это друг семьи» - не про него сказано. Плохой муж, никакой отец…
Видимо, ему что-то недообъяснили в детстве.
Но по слабости своей он всегда, как специально,
притягивал к себе сильных и деятельных женщин.
Он был обаятелен, уступчив, смешлив и как правило - хронически женат.
Фамилию свою отдавал, как и всё остальное – с лёгкостью, но не все брали. Чаще всего уходил сам, когда требования к «свободному художнику» слишком возрастали. Из последнего брака был выставлен на порог вместе с нехитрыми пожитками и тюбиками с краской быстро и деловито - так увядающий кактус в горшке выставляют в подъезд с запиской «возьмите, кому надо».
Безусловно, он был взволнован и просил пощады. Но дверь была закрыта и прощать не умела. И тогда он вздохнул и побрёл к себе домой.
И мне ещё позвонил: «я ведь её люблю, а она меня…»
Что он вкладывал в эти слова про «люблю», мне не ведомо.
Возможно, они для него что-то значили.
В одиночестве ему удалось пожить не долго. Как- то крепко выпив, зашёл он на танцевальный вечер «для тех, кому за…», покружил в вальсе барышню и привёл её к себе домой…
Утром проснулся, и понять не смог, где это он – то ли в рай попал, то ли в больницу, то ли сразу же в следующий сон: занавески постираны, полы сверкают, пепел убран, бутылки сданы и на столе – завтрак на белой скатерти. Испил кофию, поблагодарил и начал даме на дверь кивать, намекать про затянувшийся банкет. В чистоте жить хорошо, конечно, но одному всё-таки спокойней – он так для себя решил.
А дама ласковая оказалась, не уходит, и всё старается ещё больше пользы принести. А он был не злой человек, хохотнул коротко и оставил эту тему до завтра.
А назавтра пошли они по делам, каждый по своим. И попросил он её по-хорошему, чтоб дороги у них разошлись как-нибудь. А она говорит «ну что ты, я ведь к тебе уже прикипела, как ты без меня?..» А он говорит «смешно мне на вас, я вам дверь больше не открою».
Приходит домой – а она у двери сидит, на лестнице. Он дверь открыл, не успел ей и путь преградить, как она уже – юрк в дом, и за тряпку!.. И давай полы натирать. Напевает что-то под нос, его не слушает, «сейчас, - говорит, - поесть приготовлю».
Кино, одним словом.
Некоторое время он маялся. Встретились с ним как-то в городе: «не знаю, – говорит, - что делать, ну просто влип – никак не могу с дамой не моего сердца расстаться». Ну а я что – я плохой советчик. И козе понятно, что сам виноват.
Так прошёл год, затем второй – и ничего, привык. Ну, раз течением несёт в эту сторону, а барахтаться не умеешь, значит, надо махнуть рукой и смириться.
Дама оказалась хоть и бездомной, но способной – обучилась у него мастерству по сувенирной продукции, вместе клепали, вместе продавали, а затем и дело своё смогли открыть.
Не знаю, может, она его и вправду любила.
А он был уверен, что любит свою предыдущую, которая его за ненадобностью выставила.
Кто ж теперь разберёт, кто тут кого?..
Месяц назад они неожиданно расписались.
А через две недели после этого он попал в больницу с сердечным приступом.
И умер во время операции.
И сегодня по нему девятый день…
И я оглядываюсь на всю эту прошедшую жизнь, где 25 лет кряду мы с ним пересекались, перезванивались и сталкивались на разных ярмарках и выставках. И всё мне про него вроде бы ясно и понятно – и жил, как мотылёк, и сгорел, ни о чём не жалея…
Но сжимается сердце и тоска завалила горло – нет, не брат он мне и не близкий друг, но он всё-таки часть моей жизни, часть моей глупой и впечатлительной молодости, часть моей судьбы и меня самой…