…Она звонит еще и еще, наконец-то застаёт дома:
- Владимир Николаевич, очень хотелось бы с вами встретиться, дело есть очень важное. Вы не могли бы прийти ко мне?
- А зачем? - спрашиваю я не очень вежливо.
- Это не телефонный разговор, но очень важный. Придите, я вас сильно не задержу.
Живет Прилежаева в высотном доме на Котельнической набережной. Кто разбирается в иерархии, тот знает, что это значит. В высотке на Котельниках живут министры, генералы, адмиралы и служители разных муз в генеральских чинах: Твардовский, Паустовский, Михаил Жаров и прочие. Сейчас, между прочим, там проживают генералы моего поколения – Евтушенко и Вознесенский.
Ну, прихожу, встречает меня сама мадам, сажает за стол, угощает чаем, выражает свое восхищение и удивление.
- Я сегодня как раз звонила Отарову… Так вот, он вместе со мной не может понять, как это случилось, что такой чудесный прозаик, и еще вне Союза!
- Да, да, - говорю я, - совершенное безобразие!
Ясное дело, ее восхищение моей прозой возникло, когда она услышала мою песню в исполнении Никиты Сергеевича. Прошу поверить мне на слово, к случившемуся я отнесся с достаточной долей иронии, и никак не пытался использовать неожиданно свалившегося на меня буквально с неба высочайшего благоволения. Напротив, в некоторых случаях я даже противился попыткам облагодетельствовать меня в связи с такой оказией. Мне, например, предложили немедленно издать сборник стихов. Раньше я об этом мечтал, а теперь тут же отказался… Тогда, в 62 году, мне даже, между прочим, чуть Ленинскую премию не всучили…
Премию мне не дали, но в Союз писателей приняли. Это случилось в сентябре того же 62 года. Приняли за прозу, хотя у меня даже еще ни одной книги не было. Наверное, и тут песня свою роль сыграла. Впрочем, играло роль и то, что партия, как тогда говорили, “взяла курс на омоложение литературы”, и тогда почти всех моих ныне именитых сверстников принимали в Союз писателей без всяких формальностей. Сейчас в Союзе писателей чуть ли не детьми считаются, так называемые 40-летние, которым под 50. Нас же принимали в 30 лет, а иных, вроде Ахмадулиной или Гладилина, и пораньше…»
Владимир Войнович. Архивная запись 1989 года.
Грущу..
Светлой дороги Вам, дорогой Владимир Николаевич!..
