В начале той недели это случилось. Мама так ослабла, что не смогла держать ложку, речь начала путаться. Я вызвала «скорую», не забрали: «это не инсульт, позовите участкового». Вызвала.
А на следующий день давление всё ниже, мама всё слабее, только твердит «не хочу в больницу». Опять вызвала «скорую», на этот раз приехавший молодой доктор предположил, что, скорее всего, это внутреннее кровотечение. Поехали в больницу, диагноз подтвердился, попали в реанимацию.
Надрыв селезёнки.
Нет, не падала. Просто её вдруг стало тошнить, это и спровоцировало надрыв. А рука и нарушение речи – ишемическая болезнь. Я не доктор, я не могу воспроизвести диагнозы внятно, говорю то, что усвоила моя голова, которая уже разрывается от всего, но не суть.
Кровь остановили и перевели маму в общую палату в хирургическое отделение. Я когда увидела её маленькую на кровати с катетерами и перевязанными руками, так изо всех слов, что говорил мне лечащий её доктор, усвоила только одну фразу: «кровь остановили». А больше ничего, и в голове только радостно пульсировало: «жива… жива…»
На следующий день примчалась, попросила невролога. Боялась, не инсульт ли у неё вместе с кровопотерью. Он говорит, что нет… Ставят капельницы…
Сначала было стрёмно всё, сестре улетать, давай, говорит, я сдам билеты и приеду. Я говорю нет, я справлюсь, ты же на неделю всего. А критического нет ничего, если что, я напишу, если ухудшения будут. Пока стабильно. И детям не говори пока ничего, а то побросают работы и приедут, а бабушка всё равно сейчас под наблюдением и не нужен никто. Плохо ест, но наладится. А я рядом.
Выпросила посещение с утра до 7 вечера, завтра Соборование будет, приведу священника. Со вчерашнего дня мама начала хоть как-то вменяемо есть. Ну как начала – нужно кормить. С нянечкой одной договорилась, чтобы если я не успеваю прибежать, кормила и следила за ней и за всей палатой – там не одной маме помощь нужна.
Дети сами всё поняли, звонили бабушке, а та не отвечает. Заругались на меня, что не рассказала им сразу, приехали на день, в конце недели опять приедут. Мама всех узнаёт, всем рада, только реакции слабые и говорит очень плохо.
С мыслями у меня, в общем, тоже совсем плохо, потому как в глазах капельницы и вот это всё больничное. В носу – стойкий специфический запах палаты и всей больницы.
Сна нет, но под утро всё-таки вижу что-то спокойное и хорошее. Вот только слёзы всё время стоят в носу и в горле, на педсовете еле удержалась, чтоб не разрыдаться, когда увидела нашу Эльвиру Михайловну, нашу 80-летнюю «шахматную королеву», недавно перенёсшую онко-операцию – худенькую, маленькую, в очёчках… так похожую на мою маму…
..Вчера на работе пятилетки напрыгнули на меня, я думала, лягу сейчас с ними на пол и стану рекой. Или как Дуня поползу змеёй за мячиком. Дуня прижалась ко мне крепко-крепко и прошептала: «Я тааак скучала!..» И я на два часа забыла про больницы и капельницы. Потом шла домой пешком и улыбалась, и говорила себе: «всё будет только хорошо»…
