и он проснулся ночью лунной,
и всё хотел ей написать,
но почему-то передумал.
Он с ней сверял отныне дни,
и были дни его прекрасны,
и он хотел ей позвонить,
но почему-то постеснялся.
Она в вечерней темноте
мелькнула, скрывшись за толпою,
окликнуть он её хотел,
и даже сделал взмах рукою –
и замер, перестав дышать,
и сердце колотилось чаще,
он к ней не подошёл опять,
но помнил шаг её летящий.
И всё, на что хватало сил –
быть с ней незримо, незаметно…
Её он, видимо, любил.
Но слишком поздно понял это.
