Получилось всё спонтанно: из Питера на машине Юра Киркилевич привёз Свету Ветрову ко мне и Петровскому Лёше повидаться. Повидались, ура! – Света спела хорошего и уехала поездом. А Юра ехал на Грушинский: собирайся, говорит, я и палатку тебе взял. До последней минуты я пожимала плечами и отвечала что-то неопределённое, что мол у меня ремонт дома и книга недописана, – а в пять утра побросала вещи в рюкзак и села в машину. Вот что с людьми утро туманное делает. Еду и сама не понимаю, что происходит и куда я, собственно. Но движение есть жизнь, на том и успокоилась.
заблудившаяся в трёх соснах
Приехали ночью, встали на территории лагеря Междуречье. Рано утром я выбралась из палатки и пошла в нужном направлении через дорогу. Возвращаюсь опять же на ту же дорогу, кручу башкой – и не понимаю, где моя деревня, где мой дом родной. А это со мной постоянно – если стрелки не нарисованы, куда идти, я точно не в ту сторону ушлёпаю. А стрелок не было.
Подхожу к двум барышням на дороге, «где я?» спрашиваю в тревоге. Барышни оборачиваются и замирают в изумлении. «Офигеть…» – говорит одна, хлопая глазами. «махова!!» – орёт другая. – Это точно – ТЫ??»
Барышнями были Ленка Лещинская из Магнитогорска и Оксанка Васильева из Новотроицка, кинулись мы друг к другу, повисла я на их шеях, так и отнесли меня к дому.
переезд
Потом я пошла искать фею нашу Эльмиру Галееву на «Зазеркалье», Юра меня туда проводил, мне одной путешествовать опасно. Люди с питерцами стояли замечательные: Лена с грустными и умными глазами, внимательная и чуткая. А ещё Марина, лесное чудо, старше нас всех, но, тем не менее, всех бодрее. А как поёт! А как играет!.. Спасибо вам огромное Юра, девочки!.. Но я как нашла Эльмиру, да мы как увидели друг друга – ну и всё. И пошла я жить в Зазеркалье.
Во главе этого чУдного лагеря стоят Саша и Галя Роттенберги, они волшебники, там вообще, как дома. Они мне и предложили перебираться к ним, и Юра перенёс палатку, не складывая, и приземлил аккурат перед входом палатки Славы Сэ, и теперь нам с ним можно было встречаться утром, выползая на свет, лбами – но аварий не случилось. А радость случилась огромная.
А потом я ровно пятьсот тысяч раз ходила от Зазеркалья до Междуречья и обратно, чтобы запомнить дорогу, и каждый раз всё равно её спрашивала. Есть у меня такой стих «Элли не знает дорогу в Канзас». Ну вот тут примерно так же, только без Тотошки. Напророчила я себе этих канзасов, да и бестолковость затягивает. Нужно лишить меня значка «инструктор по туризму», потому что я именно он, но не оправдываю высокого звания инструктора.
добры люди дали гитару
Заглянула на Азию, которая нынче «А +» – Витя Воронов меня увидел и сразу вставил в концерт. А я без гитары, только тексты стихов взяла на случай у костра почитать если. Дали мне добры люди гитару, и при подключении она звенела да скрипела, но что уж теперь, какая была – и то спасибо.
Ещё спела на Междуречье и в Зазеркалье – народ когда меня видел, сильно изумлялся и глазам не верил, да я и сама своим глазам не верила: неужели я на Груше, где последний раз была ровно 20 лет назад?..
междуречье
В лагере Междуречье Верка, Лена Гинзбург, Маргошка, Лёха Бардин – радостно встретились, удивительно это всё, конечно.
С Леной Гинзбург последний раз мы виделись Бог весть когда – и было, о чём вспомнить. С Бардиным пофилософствовали.
– Мы с Веркой теперь знаем, кто ты. – сказал он мне после моего выступления. – Ты бард-старовер.
– Ну вот, здрассь… – удивилась я.
– Да нет, в хорошем смысле. – успокоил меня Лёха. – Ты из той вымирающей группы бардов, которая хорошо поёт хорошие стихи, ну и всё такое.
Было много всего такого, поржали.
Верка мне понравилась. Ночью прихожу – спит, утром прихожу – спит, рано если. Значит, в режиме живёт, даёт отдых организму, это правильно. Каждый день в новом красивом платье, вся такая возвышенно-загадочная, сидит с прямой спиной, глазками голубыми смотрит на мир, – картина маслом. На концерт к ней сбежались поклонники, ждали. Да и как её не ждать?..
На концерте Бардина разыграли зрителей: поёт Лёшка знаменитую свою песню «ангел и бес», а Вотиницева у сцены заховалась с микрофоном… И в кульминационный момент романса Бардин открывает рот, а звучит голос Верки. Рассказывали, что было весело ) Зритель не сразу понял, но потом заценил. И ещё там в Междуречье смешного было, но это пусть она сама расскажет.
люди, вы прекрасны
Народу я интересного видела и слышала много, незнакомые имена записывала, но бумажку потом потеряла, поэтому не скажу вам никаких новых фамилий. Слушала девушку-дипломантку с хорошими песнями (Настя Абрамова), думала, что она станет лауреатом… Ещё трио из Екатеринбурга, "Твою дивизию" из Обнинска и ещё молодых ребят в кустах. И очень много новых лиц и старых друзей – дай Бог мне с вами увидится ещё раз на этой земле, на этом свете.
Саше и Гале Роттенбергам низкий поклон и огромное спасибо за всё, что они для фестиваля и в частности «зазеркалья» делают. Ленке Бушуевой за поддержку – вообще подвижники все. Все, кто работает и ведёт сцены, не отходя от своих полян – подвижники и герои, потому как не только не зарабатывают, а ещё и своё вкладывают в развитие фестиваля. А о том, что там происходит у организаторов и какие витают рядом денежные потоки – да если и будешь всё понимать, разве исправишь что-то?.. Разлюли моя малина…
Спасибо всем, кто был со мной в эти радостные и тёплые дни: Юре Киркилевичу и его команде на поляне, Лене и Косте, с которыми было весело ехать, Лене Гинзбург, Верке, Маргошке, поварам, Саше Макаренкову, Лёшке Бардину, Ромке Филипову, Саше Щербине, Эльмирочке и ещё многим – за концерты и вообще, Саше и Гале Роттенбергам за… да за всё )) а главное – любовь к людям и к авторской песне, и всему лагерю, и Лене Воробьёвой за заботу и что всё так вкусно, и Валере – пекарю-философу за хлеб и беседы, Луизе за оптимизм и вдохновение, Эльмире за то, что она вообще есть, как и Славе Сэ за то, что он был и вот такой есть и ещё будет, и другу его Лёне, и Вите Воронову, и прекрасным Соловьёвым, и Серёге Переверзеву за память, и друзьям моим Ире Шапошниковой, Лене Лещинской, Оксанке Васильевой, Ленке Бушуевой – за плечо, Галке Семизаровой, что она не меняется и теперь с книжкой (и я эту книжку держала в руках!..), Серёге, что он помог ей эту книжку издать; всем, кто сидел в нашем лагере в большом бардовском кругу и красиво пел нашу бардовскую классику (это было незабываемо); Тане Визбор – за прекрасную встречу и рассказ, небу – что не плакало, солнцу – что не сжигало, ветру – что помогал дышать… Нет, не всех, наверное, я перечислила – простите меня. Говорю же, бумажку потеряла...
Говорят, что на Грушинском в этом году народу меньше было, чем на предыдущем. Не могу судить – для меня, если я всех не могу запомнить и увидеть – уже МНОГО. Тысяча, это уже много. А если два, три, четыре десятка тысяч, и все ходят туда-сюда, поют и что-то говорят – ошалеть можно.
ночь во время «Гитары»
На «Гитару» я не пошла, но решила посмотреть с берега, что там и как. Когда-то я выступала на Гитаре, когда-то сидела на Горе, когда-то смотрела на Гору с берега. Пошла ночью посмотреть, как там теперь, горят ли огни.
Подошла к берегу максимально близко – нет, экранов не видно, звук неразборчив. Огней на Горе гораздо меньше, чем когда-то: возможно, народ без фонариков, возможно, многие не пошли. Но всё равно красиво, что-то есть в этом во всём завораживающее.
Поляна тем временем жила своей жизнью: молодёжь сидела на главной сцене и подпевала магнитофону какой-то бит, кто-то ходил с гармонью, кто-то ел, кто-то пил – в общем, жизнь кипела. Пока стояла на берегу в попытке что-то услышать с «гитары», видела такую сцену: три селянки с корзинками (не знаю, может, по грибы-ягоды ходили) учили ходить пожилого дядечку в клетчатых шортах, который за вечер это делать разучился.
– Эндрю, встань на правую ногу, сделай шаг! – тётушки пытались направить действия Эндрю, хоть и сами немножко качались, но знали маршрут.
– Г-гуд…– бормотал Эндрю и послушно кивал, пытаясь сказать что-то ещё, но у него не получалось.
Всё это было как в замедленной киносъёмке: Эндрю медленно поднимал одну ногу и медленно ставил на место, затем поднимал вторую, но движения вперёд не было. В конце концов селянки подхватили Эндрю со всех сторон и странным неустойчивым кораблём поплыли по дороге. Раскачивался Эндрю, раскачивались корзинки, раскачивались селянки…
На обратном пути я опять потерялась, хоть и запоминала дорогу. Кружила около часа, не могла ничего понять, как тот Эндрю. Добры люди помогли в конце концов, указав правильный путь.
сюжеты
Подхожу к дочке Оксаны Рачкулик после замечательного выступления «Твоей дивизии», где она играет и поёт (как летит время – когда-то маленькая Алёна уже выступает со своей группой!..)
– Передавай привет маме от Маши Маховой, – говорю.
– От Машимаховой! – радуется она. – Жалко, что она не приехала…
– Да она и сама не знает, приехала она или не приехала… – задумчиво отвечаю я.
– Почему не приехала? – с недоумением спрашивает Верка и показывает на меня. – Так вот же она.
– Ой. – говорит Алёна.
…..
Луиза (Леонтьева) зовёт Эльмиру на местный рынок.
– Да-да, я пойду. – говорит Эльмира, – мне нужно верёвку купить.
– Интересный поворот… – протягиваю я.
– Нужно просить метров пять и покрепче. – добавляет Слава Сэ, допивая чай.
Народ оживляется: ну ты уж на всех покупай и побольше!…
– Да мне для украшения!..– смеётся Эльмира.
Уходят.
На поляне с заговорщиским видом появляется Бикчентаев.
– У меня тут созрел один проект… – говорит он и уволакивает Славу в неизвестном направлении.
Жизнь кипит.
…….
Ходила, искала у бардов ручку. Куда там… Нашла совсем не у барда, причём одну на весь лагерь. А ведь когда-то у меня эти ручки были в каждом кармане…
……
Слава Сэ, собирая утром перед отъездом вещи , задумчиво:
– Судя по носкам, у меня три ноги...
……..
На четвёртый день фестиваля у меня начались провалы в памяти: где я была, что видела, и я ли это была вообще?.. Застыла задумчиво.
– Это называется кататония. – резюмировал Слава Сэ.
Из и-нета:
«Существует гипотеза, согласно которой кататонию можно понимать как эволюционную реакцию страха у травоядных при встрече с плотоядными…»
Спасибо, доктор. Видимо, это оно.
про сам фестиваль
Про уровень Грушинского не скажу, наверное, ничего нового: он разный и ощущение у меня от него сложное. Группы с там-тамами собирают толпы, свистят, прыгают – и даже жаль, что перестали сюда пускать добрых кришнаитов – они ведь тоже свои песни пели, и смотреть на них было весело, да ещё и кормили всех в своём лагере.
Здесь же где-то на поляне почётным гостем сын Игоря Талькова, уронивший нежных девушек в глубокий обморочный экстаз – так они и мчались за ним по всем тропинкам, а больше никто им не был нужен. Вася Уриевский, идущий на поводу у толпы – вот прям больно и жаль, талантливый потому что. Но мат со сцены и все эти «котики-бля» – нет, невозможно.
И ещё: раньше концерт на поляне на Главной сцене шёл до утра, и там всех можно было увидеть – сразу и всех. Он был и для «випов», и для гостей, и для лауреатов разных лет. Когда-то оттуда горланил Гена Жуков и читал Виталька Калашников. Когда-то прямо со сцены, увидав меня на поляне, Городницкий вызвал меня к спеть к микрофону. И мне тут же дали гитару, а Саня Вербицкий держал её вместо ремня. И много тогда можно было услышать поэтов и бардов, не бегая по сценам, а в одном месте; и зрителей было много, и они располагались на пенках и сидели в спальниках, когда уже холодало – и было какое-то общее чувство причастности к празднику, полёту. Не отдельное, по лагерям и полянам – а общее.
Теперь же, как только выступили «вип-персоны», барды «заканчиваются» и концерт прекращается, и где-то в полночь «мастера» идут к себе в домики (которые тут же на поляне в оцеплении суровой охраны) – и на этом всё. География вся тоже сдвинулась, все лагеря потеряли свои прежние места, Витька Воронов сокрушался, что сцены пересекаются звуком, а я страдала, что во время дневных и вечерних концертов (так мне везло) работала ассенизаторская машина и выла на всю округу (по идее ей надо было работать ДО концертов, которые начинались днём). В общем, странного было много, чувства противоречивые, но единственное, что осталось неизменным: большинство приезжает сюда к своим друзьям, к тем, кто ждёт с ними встречи весь год. Поэтому атмосфера радости и праздника всё же была первичной. И у меня в душе от встреч осталась только радость и благодарность вам, мои друзья.
(на фото лагерь Зазеркалье, Лена, я, Эльмира, Слава Сэ, Галя Роттенберг)
