говорила, надеясь не на себя – на чудо:
но нельзя было по-другому,
но ведь нельзя?
Кто был против, кто за –
рассказывать я не буду.
Только всё перекручено так, и к чему ответ, да и думать-то не могла, что там будет дальше, всё случилось давно и тому уже много лет, но сегодня вдруг стало холодно, стало страшно.
И как будто кругом вода превратилась в лёд, и как будто чужими стали и дом, и город, всё надеялась, что забудется и пройдёт, и не знала, что вдруг нахлынет и сдавит горло.
И не выпросить ни забвения, ни свинца, и не вымолить ни прощенья, ни прежней воли, враг твой – память твоя, теперь уже до конца, лучше просто сойти с ума, будет меньше боли.
И она выходила в ночь, как в пустой овраг, и цепляла слова, и шептала их еле-еле: как же так, как понять теперь,
почему всё – так?.. Неужели мне мало, Господи,
неужели?..
И ходила до первой птицы и до зари,
и валилась без сил за городом где-то в поле,
и у неба просила: Господи, забери,
забери мою память, Господи,
как же больно.
