Сын
В 45-м мне исполнилось семь. Помню, как со стороны Болотной улицы мимо нас вели под конвоем пленных немцев. «Так вот как они выглядят, наши враги! Плюнуть, что ли, им вслед? Ком земли швырнуть или слово крикнуть обидное?» – пронеслось в моей голове. А они ногами шаркают, глаза от людей прячут – жалкие все такие, на зверюг не похожие… Вдруг одна женщина из толпы подбежала к немцу и сунула ему в руку какую-то снедь. Тот от неожиданности опешил, да и мы тоже. «Разве можно жалеть врага?» – стучало в моих висках.
А эта женщина будто почуяла мой немой укор и ответила мне тихо:
– Сын мой пропал без вести... Такой же, молодой совсем... Если жив, может, и ему на чужбине руку помощи кто-то подаст. Верю я, мир не без добрых людей. А этот, может, и не по своей воле сюда пришел…
Долгие годы понадобились мне, чтобы отлегло – всё казалось, что неуместен был тот жест милосердия. И только потом я поняла, что невозможно жить со злобой на сердце, что бы там ни происходило…
Голос
В 1947-м с фронта вернулся мой старший брат – и первым делом достал гостинцы. Меня почему-то привлек маргарин – ох и наелась я его до коликов в животе… Потом, вечером за чашкой чая, заваренного ветками вишни, взрослые разговаривали вполголоса. До меня доходили лишь обрывки фраз и событий.
– Расположились на позиции, ведем артподготовку. – рассказывал брат. – После нас в бой должны вступить танки. Наши снаряды летят в сторону противника, а оттуда – ураганный огонь. Грохот, взрывы, земля дыбом. Убиты ребята из моего расчета. И вдруг тихий человеческий голос откуда-то прямо мне в уши: «Отползи от пушки, отползи». Оглянулся – один я, но осмыслять времени не было – подчинился я этому голосу, отполз. И тут же пушку мою разнесло снарядом. Груда металла осталась и огромная воронка… Очнулся в госпитале. Но до сих пор не могу понять: чей это был голос?
А мама в ответ:
– Перед отправкой на фронт я в твой ватник молитву зашила «Живые в помощи». И с Галинкой, сестрой твоей, каждый вечер молились перед иконой Богородицы о спасении твоём. По воскресеньям в храм на службу ходили. Оттуда и «голос»…
Всё верно, молились. Даже лицо батюшки Лазаря по сей день помню. Не могла убедить меня учительница Лебедева в том, что Бога нет, да и лукавила Клавдия Ивановна. Жили мы по соседству, дома напротив, вне школы иногда встречались – видела я своими глазами на её груди медный крестик...
(Галина Петровна Измайлова)
