и вот уже одиннадцатый месяц, его всего труднее пережить –
сырой ноябрь, чихающий, неровный, плывущий по воде и над водой,
похожий на протяжный звук валторны и нищего с протянутой рукой.
И, ожидая снега, смотришь в небо, но всё не прекращаются дожди,
иди домой и ничего не требуй,
иди домой и ничего не жди,
по набережной вдоль, затем налево, под ветра вой и с холодом внутри –
иди в «Кресты» за Анною Андревной, смотри и слушай, слушай и смотри –
на этот дождь, на узкие оконца, на тени, заполняющие дом,
на всё и всех, кто больше не вернётся
(качнётся век, и снова жизнь начнётся,
не ведая, что выпадет потом…)
Так было и так будет век от века, не изменить и не переписать,
среди дождя и чёрных, мокрых веток я будто слышу чьи-то голоса –
они то ближе, то уходят выше, к нам долетая с дальних берегов,
и, замирая, я смотрю и слышу,
смотрю и слышу – боле ничего.
Нет разницы – бежать, стоять на месте – всё будет так, как много лет подряд,
идёт ноябрь – одиннадцатый месяц, уже рукой подать до декабря,
но скоро для надежды будет повод, что к нам вплывёт, волнуя и пьяня...
дождёмся снега – белого, большого, –
и тишины, и радостного дня.