— Что?! — воскликнул я в полном изумлении.
— Марихуану, травку? — повторила она.
Я недоуменно поинтересовался, что побудило ее задать этот более чем странный вопрос.
— Люди выходят из вашего кабинета в таком приподнятом настроении, словно парят по воздуху. Если они не из нашего города, то почти всегда спрашивают, какой ресторан Бостона считается самым лучшим, так как хотят отпраздновать свой визит к вам…»
Этого чудесного доктора зовут Бернард Лаун, он американский врач-кардиолог и изобретатель дефибриллятора В 1985 г. Бернард Лаун получил Нобелевскую премию мира с формулировкой «Врачи мира за предотвращение ядерной войны».
Он прожил 99 лет и умер в феврале 2021 года, оставив после себя несколько книг и большое количество вылеченных и спасённых пациентов. Лаун был уверен, что слово – лечит, и каждый день доказывал это. Он лечил сердце и шёл по пути сердца, утверждая, что необходимо вернуть утерянное ныне искусство врачевания словом. И что слова могут убить. А могут – исцелить…
В своей книге доктор Лаун описал случай, когда после злого звонка матери скоропостижно скончался пациент, который шёл на поправку.
И ещё один случай, когда хороший врач сказал при пациентке плохой диагноз – и женщине тут же стало плохо, бороться за жизнь она уже не хотела и очень быстро умерла.
Бернард Лаун был уверен, что здоровье человеческого сердца зависит от эмоционального окружения человека, что прежде всего пациента нужно защитить от отрицательных влияний – даже в некоторых случаях писал письма родственникам больных…
А ещё он разрешил пациентам, перенёсшим инфаркт, не лежать неподвижно (как это принято) в тяжёлых мыслях о своей болезни, а шевелиться и двигаться. Потому что зачастую для выздоровления самое главное – это оптимистический настрой, но никак не страх и уныние.
Из книги Бернард Лауна «Утерянное искусство врачевания»:
…«Тони был итальянцем. Его смуглое лицо обрамляли неожиданно белые волосы. Он лежал в кровати и был похож на усмиренного льва, готового зарычать в любой момент… но сейчас он пребывал в ожидании смерти. В результате тяжелого коронарного заболевания его сердце оказалось сильно подорвано….
Поднять его настроение было невозможно… Долгие приступы одышки прерывались конвульсивными дыхательными движениями, эти периоды временной остановки дыхания были невыносимы. Казалось, что вот-вот наступит конец.
Возле него день и ночь дежурила красивая девушка. Я решил, что это его дочь, ей было немногим больше 20-ти. Она была из тех женщин, которые так красивы, что кажутся нереальными. Я сам порой искоса поглядывал на нее, желая убедиться, что она мне не пригрезилась. Иногда она украдкой плакала, и тогда я понимал, что она очень привязана к умирающему.
Однажды я сказал Тони:
— Вам повезло, что у вас такая преданная дочь. Она не отходит от вас ни на минуту.
— Это не дочь, док. Лиза моя любовница. — Ответ прозвучал как нечто само собой разумеющееся.
Несколькими днями позже я, желая поддразнить Тони, сказал: — Вам следует жениться на ней.
Он озадаченно посмотрел на меня и ответил:
— Нет, доктор, я не хочу, чтобы она стала вдовой сразу после свадьбы.
— А кто сказал, что вы умираете?
— Ну хорошо, док, я согласен заключить сделку. Лиза очень хочет выйти за меня, поэтому, если вы гарантируете, что я проживу еще, по крайней мере, пять лет, мы поженимся.
Я не имел на это никаких оснований, но все равно пообещал ему, что он проживет еще пять лет. В считанные дни здоровье Тони пошло на поправку, и вскоре он выписался из больницы.
…Я не видел Тони несколько лет, в течение которых иногда сожалел о своем импульсивном и не слишком оправданном поступке. Было ли честно с моей стороны провоцировать брак между молодой, цветущей женщиной и умирающим, обессиленным мужчиной?
Однажды Тони появился в моем кабинете. Прошедшие годы не оставили на нем ни малейшего следа.
«Доктор, пять лет прошли. Мне нужен новый контракт».
... И я снова заключил с ним такую же сделку. Лиза еще больше расцвела и буквально светилась от любви.
Прошло еще пять лет, и я стал поглядывать на календарь в ожидании новой встречи. Когда привезли Тони, было то же самое число. Он был в тяжелом состоянии, задыхался и страдал отеками, однако был спокоен и ни на что не жаловался. Я ждал, что Тони попросит у меня новых гарантий, но он не стал этого делать. То, что произошло с ним десять лет назад, было практически невозможно, и он был достаточно мудрым человеком, чтобы просить меня еще раз совершить чудо.
Я принял его в больнице Питера Бента, где ему помогли избавиться от отеков, провели курс лечения и уменьшили одышку. После этого он прожил еще два года.
Вскоре после его смерти в моем кабинете появилась Лиза… Слова ее, окрашенные печалью, звучали с большим чувством:
— Доктор, вы подарили мне самые счастливые дни в моей жизни. Никогда мне не было так хорошо. — Ее речь была грамотной и плавной.
— Что вы будете делать дальше? Вы еще очень молоды, — сказал я.
— Я очень хочу учиться, мечтаю поступить в колледж. Понимаете, Тони встретил меня, когда мне было 14 лет. Я была проституткой. Родом я с Юга, родители выгнали меня из дома. Когда я встретила Тони, у меня не было никаких надежд на будущее. Он взял меня официанткой в свой бар… Тони научил меня большему, чем можно узнать из книг, — он научил меня быть человеком. Муж попросил меня отдать вам этот конверт. Он надеялся, что это поможет в ваших исследованиях сердечных заболеваний.
Она резко встала и вышла из кабинета. В конверте лежали сто новеньких стодолларовых купюр. Это было 25 лет назад. С тех пор я больше ничего не слышал о Лизе»…
В своей книге доктор Лаун рассказывает много историй, через него прошли тысячи судеб, и каждому он старался помочь и делал анализ собственных наблюдений:
«Не являются исключением случаи, — пишет он, — когда люди «откладывают» смерть в ожидании какого-нибудь события, например, евреи или китайцы перед религиозными праздниками. Хотя подобные отсрочки невелики, я считаю такое явление весьма важным. Несомненно, смерть можно отложить и на более долгий срок. Многие пациенты рассказывали мне, как им ставили смертельные диагнозы и пророчили, что жить им осталось не больше месяца, однако они выздоравливали и жили еще много лет. Эти кажущиеся чудесными выздоровления наблюдаются во всем мире и часто бывают связаны с религией…»
Доктор Лаун утверждал, что вера и оптимизм продлевают жизнь, и что об этом говорил ещё родоначальник медицины Гиппократ, что если пациент верит во врача, то может выздороветь даже находясь в «безнадежном положении»...
«Я никогда не пытался запугать пациента или нарисовать ему мрачную перспективу. Даже если положение было действительно серьезным, я старался сосредоточиться на обнадеживающих аспектах. – пишет Лаун. – …В самом начале своей карьеры я, делая флюороскопию сердца, ставил перед экраном небольшое зеркало. Жена сшила и повесила на него занавеску, которую по желанию можно было отодвигать. С помощью зеркала пациенты могли посмотреть на собственное сердце. Если оно выглядело хорошо и изображение было четким, я отдергивал занавеску и показывал пациенту его нормально бьющееся сердце. Если же изображение было слабым, сердцебиение неровным и о состоянии сердца нельзя было сказать ничего хорошего, то я не открывал зеркало…»
…«Несколько лет назад я спросил одного врача из Сибири, в чем суть профессии врача. Ответ был очень прост: «Пациент должен чувствовать себя лучше после каждой встречи с врачом». Это очень мудрые слова. Мой опыт показывает, что улучшение состояния пациента всегда связано с добрым словом. …Томас Манн предупреждал, что мы должны вести себя так, словно весь мир создан для человека. Оптимизм — субъективная эмоция, но он превращается в объективный фактор, когда способствует чьему-то выздоровлению. По Канту, оптимизм определяет мораль, а для врача, чья задача — поддерживать жизнь, определяет само понятие медицины. Даже в сомнительных случаях ободряющие слова не только облегчают состояние больного, но часто помогают ему выздороветь».
Бернард Лаун «Утерянное искусство врачевания»
