МОИ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ "БЕНИФЕСТА"
.............................
...Проскальзывают в памяти некоторые моменты и фразы. Например, как я стою под деревьями и медленно курю, а кто-то подошёл и спросил, хорошо ли это.
- Курить среди некурящих деревьев, наверное, нехорошо, - ответила я, вдруг задумавшись о том, что у деревьев тоже могут быть свои эмоции...
..............................
В голове иногда складывались экспромты. К примеру, такой:
…А Чикина смотрела странно
И говорила удивлённо:
«Зачем в трусах Сергей Труханов
На сцену вышел и в зелёных?..»
С ней трудно спорить даже редко,
И я, ей не сказав ответа,
Пошла и вымыла коленки,
На две ноги надев две кеды...
…Надо отдать должное Труханову, что он замечателен в трусах любого цвета, тем бо, что это были всё-таки шорты...
Мда. Ну, вот скажем, Деревягин – его в трусах вообще никто не видел, он весь фестиваль в джинсах проходил. Ну и хоть кто-нибудь сделал ему замечание?.. Нет. Никто даже не заметил, сверкает он коленками, или нет. Просто у каждого свой удобный концертный костюм, я щитаю…
...........................
...Ещё запомнилась такая вещь: у костра, ночью, Псой Короленко поёт куплеты про некого Абрашу, с которым случаются в жизни различные перипетии. Дослушав, народ говорит:
- А почему про бардов ничего нет? Нужно, чтобы Абраша побыл бардом.
Псой согласился и задумался, и, пока он думал, мы с Чикиной тут же предложили ему куплет:
«Абраша поехал на Грушу,
И в конкурс Абраша пошёл,
Но там ему плюнули в душу,
А это не есть хорошо».
Псой наш сюжет одобрил, но запомнил ли куплет – не знаю…
...................
Был ещё и такой эпизод:
Прямо рядом с моей палаткой берут интервью у С.Н.Никитина. Он удобно сидит на стуле, камера удобно стоит перед оператором, корреспондент подробно интересуется всем подряд и ему тоже удобно. Неудобно только мне, потому что я не могу войти в палатку и переодеться.
- Потерпи,- говорит благостный Деревягин, - это ж не долго.
Я жду 10 минут, 15-ть, 20-ть.
Затем говорю благостному Александру:
- Пожалуй, мне нужно найти веский повод и прервать эту идиллию..
- А ты скажи, - придумывает Деревягин, - что у тебя горшок в палатке, и тебе срочно нужно пописать.
- Да нет, - отвечаю я, - Я лучше скажу, что у меня там утка, а я лежачая…
.........................
Перед концертом, Чикина, строго меня обозревая:
- Это что у тебя такое розовое на ногах? А что это у тебя на голове? А вот это что? Ты скоро выступаешь?..
Я лениво жму плечами, прусь в палатку и надеваю вместо шлёпанцев «концертные» кеды, считая это уже подвигом в тридцатиградусную жару. Возвращаюсь.
- Ну вот, совсем другое дело, - удовлетворённо говорит Оля, как будто петь я буду лёжа, высоко задрав ноги…
........................
С точки зрения человека, жившего в ВИП-лагере, всё было организовано более чем. Отменно и по ощущениям круглосуточно работающая кухня, сидячий клозет со стульчаком и туалетной бумагой, оснащённый мед. пункт, «дома» с отдельными номерами, раскладушками и матрасами, места для мусора и ты ды – всё, чем всегда отличался и был славен 2-ой Канал – никакого хаоса, порядок и дисциплина. Плюс ко всему ещё, участники действа то ли прониклись воззванием Б.Ашкинадзе сделать фестиваль трезвым, то ли работало неизменное уважение к памяти Володи Ланцберга и «Поющей республике» (рядом стояли дети), а, может, народ так подобрался – но пьяно было только от радости встреч, музыки и, в некоторой степени, жары.
Но вот с точки зрения остального человечества были вещи, как мне кажется, довольно неудобные. Касалось это прежде всего незнакомой ранее территории и её какой-то немыслимой разбросанности.
Так, решив в воскресение найти тульско-рязанско-московский десант, мы с Чикиной прыгали по каким-то оврагам, находили в шхерах различные партизанские отряды, но так и не обнаружили следы нужных нам
Михалыч, Фошин и Белова в конце концов сами, жмурясь от яркого солнца, выбрались из своей засады к нам на поляну – но за полтора дня, которые мне удалось захватить, я их практически не видела – они скрывались в своих кущах, да, собссно, и не только они – и Серёга Гринберг, и Женя Бабенко, и Нина Вотинцева, и Галя Карукина, и Лизун, и Ира Морозовская, и Алексеев, и Осокин, и Вадик с дисками (моими причём), и владимирцы – и многия-многия другия, которых мне не удалось лицезреть, или удалось как-то мельком и только однажды – видимо, у них был ТАМ, в тайге – свой фестиваль, или много своих маленьких фестивалей, и на этот, основной, они почти не выползали просто из страха, что назад дорогу не найдут, ну а ночью на обратном пути заблудятся и их съедят злые серые волки…
Сцен было две – одна была основная, другая – Азия +, которую перманентно вели то Чикина, то Коля Якимов. (Подружка моя и соседка по палатке № 6 Оля Чикина вообще с четверга зарубилась в общественницы и вела образ жизни то ли сайгака, то ли тык-дымского оленя, то ли оленевода – много Оля в этот раз послушала концертов и хапнула солнца. Плюс ко всему, этому оленю, как всегда, не спалось ни ночью ни утром и она, присайгачив от сыктывкарского костра с рассветом, в 8-мь утра уже чем-то шуршала и готовилась на новые подвиги)
Пела и читала я несколько раз именно на Азии, да и концерты слушала в основном на ней, как-то так вышло, и, надо сказать, что практически все выступления мне были интересны и по кайфу, не смотря на выжигающее сознание солнце.
На основной сцене в субботу вечером в блоке, который довольно изящно выстроила Наташа Бродская, у нас с Олькой было полчаса, и мы в начале импровизом спели мою «Мадлен», а потом почитали, и ещё попели, и было, в общем, не скучно.
Впрочем, на фестивале не было скучно вообще, и это случилось во многом из-за разнообразия свалившихся туда людей, в некоторой степени каких-то невозможных для обычного человеческого понимания...
Ночью, в пятницу, пришед к тихой обители Саши Смирнова с целью попить кофе-чаю, я, Чикина, Миша Басин, Вадим Певзнер и его сколоченный денрожденный венок и не застав хозяина дома, мы сели вокруг пенька потриндеть. И тут вдруг внезапно подпав под неистовое обаяние сумасшедшего Вадима начали придумывать акцию по закрытию фестиваля на вынос у бардов и их любителей мозга.
Проговорив некий сумбур и почти ничего не поняв кроме того, что должно быть импровизационно и весело, мы вернулись к этой идее уже вечером следующего дня. Вернее, вернул нас к ней сам Вадим, так как в голове его наслоились ещё более чумовые абстракции.
Команда на это дело подобралась из нескольких особо и активно «сдвинутых»: ходячий performance Псой Короленко, потерявший свой хвост (у него сбоку болтался пушистый хвост какого-то зверя, которым он крутил во время одной из своих песен, но хвост куда-то незаметно сбежал, или поклонники стырили, как я полагаю :-), смешливый Миша Басин (Израиль), могучий и волосатый Деревягин (Челябинск), оба Певзнера (Вадим (Америка) и Гриша (Германия) – ( (вообще, чтобы иметь в одном месте и в один час сразу двух Певзнеров, нужно быть готовым к любым последствиям – вполне возможно, что если их поставить по краям поляны, а вся поляна загадает дощщ, то небо затянется и начнётся гроза); так вот, Гриша, оторвавшись от своих иезуитско-айболитских дел и туристических позвоночников, с радостью ребёнка подключился к абсурдности задуманного и, надо сказать, всех потряс (но об этом чуть позже)), ну и мы с Чикиной, разумеется, - так как в душе мы тоже безумны.
Сейчас я вам расскажу, как это всё выглядело с точки зрения клоунафф. Ну а как это было из зрительного зала, - надеюсь, можно будет посмотреть по видео, когда Петя Трубецкой его выложит…
Ровно в 12-ть (ну или почти ровно) заканчивается официальная программа.
На сцене появляется виолончелист с глазами Пьеро и начинает играть нечто нежное. Дима Певзнер говорит несколько фраз о том, что наша благодарность к организаторам фестиваля безмерна, и хотелось бы посвятить этот номер всем тем, кто строил, расчищал и готовил фестиваль своими руками и инструментами. Он тихо уходит, задумчивый виолончелист продолжает задушевно играть.
Далее на сцену вплывает лиричный юноша с бензопилой. Вой бензопилы сплетается со звуками виолончели. С другой стороны сцены появляется ещё один лиричный юноша, и тоже с бензопилой. И вот уже звук двух бензопил уносится в небо и вышибает беруши из ушей особо нервных. Казалось бы, близок апофеоз, но нет!.. – на сцене появляется третий прекрасный юноша - с киркой и лопатой!.. Он мелодично стучит инструментами друг о друга, усиливая впечатление. Но и это ещё не всё!..
Рядом со сценой сидит специально обученный на кусок сахара здоровый такой псяра. Его хозяйка то показывает ему сахар, то убирает – и псяра в такт стучащим инструментам начинает лаять. Получается лирично, ритмично и безумно…
Вторым номером после ухода виолончелиста и бензопильщиков предполагался выход неких куртуазных маньеристов на тему "и в твой веселый красный уголок ворвался мой могучий лысый Ленин".
Дима выступил со словами, что недавно открыл для себя Ленина-поэта. И что каждая его статья, это поэзия.
Затем выходил Псой Короленко. Псой умеет всё, даже цитировать Ленина наизусть. Он начинал читать.
По очереди к микрофонам выходили мы – Гриша Певзнер, я, Миша Басин и Оля Чикина. В руках у нас были отрывки из статей вождя и каждый из нас читал свою часть. Делали мы это одновременно и понять было невозможно ничего, но я помню только, что мне достался отрывок о строительстве новой семьи. Мне очень понравились слова Ильича: «… вы удивлены?.. странно, странно… тогда смотрите в пункт 8, а так же в пункт 10!» вот их-то я, запутавшись в ильичёвых инсинуациях, и взяла за рефрен.
Из хаоса звуков неожиданно начинали выделяться голоса Псоя и Димы, которые басом выводили фразу «я сумасшедшее фортепьяно».
В итоге мы все признавались, что мы тоже – оно. И, затихая, мы уходили со сцены….
Ну и третий момент, не менее импровизационный и безумный был в заключении.
Выходил Деревягин с гитарой и начинал вместе с Гришей Певзнером петь знаменитых и уважаемых всеми «Атлантов». Тихо на сцену выползали остальные участники проекта, подпевая, как получается и как не получается. В это время Вадим раздавал всем мисочки и наливал в них воду, и каждому на палец выжимал немного зубной пасты из тюбика. Артисты начинали чистить зубы, продолжая петь. Со ртом, полным зубной пасты, мы с Басиным вдруг неожиданно начали выводить в один микрофон, одновременно с «Атлантами»: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!..» А следующий народ начал нежно подхватывать своё, любимое: «Мииилаяаа мояаа, сооолнышка леснооое…» - слышала я задушевный голос Чикиной и ещё одной участницы, имя которой я не помню. «Как здорово, что все мы здесь, как здорово, что мы!!!» - настаивали на своём мы с Мишей...
И вдруг...........
на авансцену выходит Гриша Певзнер и встаёт НА ГОЛОВУ!..
Он стоит на голове, легко и непринуждённо, и прихлопывает ногами в такт всем песням подряд!.. Мы подходим к Грише, берём его за ноги, и в этот момент из самого сердца Деревягина, Певзнера и Псоя вырывается святое: «Возьмёмся за ноги, друзья, возьмёмся за ноги друзья, возьмёмся за ноги, ей-богу!..»
…Мы, конечно, подзатянули с действом, потому что не было никакой договорённости, когда ставить точку. И Лина, конечно, переживала за Гришу и его эстетический вид (хотя я думаю, что напрасно – Гриша на этом фестивале сумел удивить публику не только стихами, но и прекрасной физической формой!..) Но в целом было очевидно, что какофония удалась. А когда в конце мы затихли и ушли со сцены, из зала вдруг донёсся возмущённый крик взбешённой женщины: «ЭТО КАКОЙ-ТО СУМАСШЕДШИЙ ДОМ!!!» - то вот это и стало окончательной точкой нашей программы.
- Это прекрасно!.. если бы этой женщины не было, то её надо было бы придумать!.. – радостно выдохнул за сценой главный возмутитель спокойствия Дима Певзнер.
Да, скажу я вам, друзья – это совершенно так.
…На следующее утро я встретила на тропинке Женю Слабикова. (Женя, он всегда немножко «парит» - такое у меня от него ощущение, поэтому он напоминает мне улыбающийся воздушный шарик)
- Ну и что это вы вчера учинили?.. – с укором спросил он. – Просто какое-то глумление над святым!..
- Так мы его и учинили, - согласилась я. – Только это было не глумление.
- Но это было… ужасно. – резюмировал Женя, благостно улыбаясь.
- А вот Никитин сказал (и это была совершеннейшая правда, так как речь о вчерашнем представлении зашла у нас за завтраком), что это – произведение искусства. – ответила я.
- Ну не знаю, не знаю, - покачал головой Женя. – Напоили вас перед этим что ли?..
- Да! Мы пили кровь из Псоя Короленко, так как у него вид самый кррровожадный, - раскрыла я Жене нашу страшную, маленькую тайну…
…Ночью на сыктывкарском костре Деревягин, Псой, Чикина и Никитин (о прекрасный Никитин!..) пели так называемые «наивные песни». Я в таком количестве этих песен не слышала раньше, да и песен таких не слышала – народное творчество 20-30-40-ых годов с такими сюжетами, что любой психоаналитик сойдёт с ума и уже не сможет вернуться в профессию.
С.Я.Никитин сидел на бревне напротив меня и я невольно смотрела, как он слушает. А слушал он живо, открыто, по-юношески, искренне совершенно, то хохоча, то падая лицом в ладони и мотая головой от ужаса, происходящего с героями сюжета. Удивительно конечно он живой и искренний человек, а, надо сказать, что это качество в наше время всё реже и реже встречается в людях...
В общем, пора закругляться, рассказ и так получился длиннее, чем песня Псоя про Абрашу. (Помню, как Грин назвал меня как-то «королевой гипертекста», но, что поделать – трудно о многом говорить немного…)
В заключение хочу сказать, что премьера под кодовым названием «Бенифест» с моей точки зрения удалась вполне, и хочу ещё раз выразить свою благодарность Боре Ашкинадзе и всем организаторам за то, что сделали ЭТО и меня позвали; Коле Асанову, что довёз, и А.Солодилову, что увёз;
Романне (Ире Ланцберг) за помощь во всём, энтузиазм и вклад в «Детскую республику»; Оле с кухни и всем остальным творцам на кухне; Ире Левинзон за песни и за «Маха, переезжай скорей в Москву!»; Наташе Бродской за заботу; любимым своим немцам, что приехали и радовали; Коле Якимову за ну многое; а так же дорогим дальневосточникам; а так же человечищам Соловьёвым; и конечно, всем моим друзьям, с кем удалось увидеться и обрадоваться на этой поляне.
Ах да, вот ещё что – речка была далеко, поэтому никак не поучаствовала в рассказе. Но тут уж ничего не поделаешь.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →