Мы с сестрой о нём никогда не говорили. У нас и так было много тем, чтобы думать ещё и над этой… А дети вообще об этом, наверное, не говорят. Про это они могут спросить у мамы, и их устроит почти любой ответ – у детей слишком много других дел и впечатлений, чтобы думать о чём-то очень долго…
Однажды, ближе к вечеру, сестра влетела с улицы в дверь, прикрытую «на бумажку» (мы были уже довольно большие люди - мне было 5-ть, а сестре уже 6-ть полных лет и нам разрешалось гулять одним - да, в общем, и не с кем нам было гулять – мама была всё время на работе, а бабушка готовила дома еду) – и, подозвав меня, прямо на пороге зашептала:
- Бежим скорее, там, у гаражей – наш ПАПА стоит!..
- Правда?.. – шёпотом переспросила я, не веря такому счастью. – А как это?..
- Да он меня узнал, одевайся скорее!.. – возбуждённо шептала сестра. – Я сразу за тобой побежала!..
Я, больше не задавая никаких вопросов, начала поспешно натягивать на себя тёплые вещи – сестра помогала одевать мне шубу и натягивать валенки.
- Ну быстрей, ну быстрей, - торопила она, - а то уйдёт же!..
- Мой шарфик, мой шарфик в клеточку, где он?.. – волновалась я (невероятной прекрасности шарфик в синюю и жёлтую клеточку был самой красивой вещью из моего гардероба – я очень берегла свой шарфик и надевала его только в самых особых праздничных случаях – в гости, в кино и по выходным в баню)
Сестра, воспользовавшись тем, что бабушка о чём-то увлечённо разговаривает с соседкой по коммунальной кухне, прошмыгнула в комнату и достала из ящика комода мой праздничный шарф. Я схватила его и, жутко торопясь, помчалась с ним в руке за сестрой на улицу…
Мы подбежали к гаражам и встали, как вкопанные, не решаясь ближе, чем на три метра, подойти к незнакомому человеку. У стены гаража стоял и широко нам улыбался хорошо выпивший мужчина. Узнав сестру, он обрадовано произнёс:
- Ааа, доччка, куда ж ты убежала-то?.. А я вот тут… я вот тут…
Он достал из кармана леденец и стал протягивать его нам:
- Вот… возьмите леденчик, доччки… возьмите…
- Вот… вот… - зашептала сестра, но как-то неуверенно…
А у меня сердце, как будто только что бившееся прямо в горле, замерло и провалилось куда-то вниз, в сугроб, под землю…
- Это… не наш папа… - пробормотала я и ухватилась за её руку…
Сестра, коротко всхлипнув, сделала шаг назад, увлекая меня за собой. Мы начали тихонько пятиться, а затем развернулись и понеслись обратно к дому… В подавленном молчании мы вползли на свой четвёртый этаж, разделись и пошли к бабушке на кухню. Мы ничего ей не сказали и она удивилась, почему мы такие молчаливые. А мы просто поняли с сестрой что-то такое… своё… о чём не говорят…
…На улице шёл мелкий снег, засыпая дороги и там, в сугробе, мой выпущенный из руки праздничный шарфик, засыпая мой двор, что, распадаясь на синие и жёлтые клеточки, засыпал…
…Так время однажды затихнет на грани покоя, прощай, мой летучий голландец и оле лукойе, открытки и фантики, что улетят вслед за ветром, и лучшие шарфики самых красивых расцветок, и это щемящее, странное, грустное это, и ты, мой фонарщик, следящий за всею планетой, и двор, где мы жили, и всё, что мы там не забыли, о, как тяжелы эти крылья – сними с меня крылья.
Прощай, вертолётик бумажного белого леса, уходим, уходим всё выше по склонам отвесным, никто не подскажет, куда, все давно позабыли, уходим всё дальше, как будто нас не было в мире, как будто мы только что здесь появились, как чудо, так, из ничего, низачем, никуда, ниоткуда… но всё-таки нам удаётся увидеть то место, где жёлтая клеточка солнца и синяя — леса…