сидят, наверное, заключённые.
Или никем не понятые…
тоска
так выглядит со стороны -
в профиль и со спины.
А мне рассказал один человек,
как он так же сидел - практически, падал…
и не знал, как в мире выключить свет.
Это было в тридцать девятом.
Тогда увели его брата,
а после его пришли забирать.
И осталась больная мать,
и стол с белой скатертью,
и настольная лампа.
А ещё он говорил, в голове звучало: «чижик-пыжик, где ты был?»… Мать уже не вставала. Но он выжил всё-таки… А как напивался,
кричал надорвано: «Эй вы там, на подводной лодке! Приходите выпить за Родину!» Он не хотел пить один, но рядом не было даже соседа.
И никто к нему не приходил, кроме матери с того света. Стояла у занавески белой, всё в том же доме, под той же крышей,
и, головою качая, пела: «…я знаю, знаю, где ты был, чижик». А он улыбался, закусывал жёсткой баранкой, а он теперь вместе с чижиком
пил на Фонтанке…
…Но ты меня снова не слышишь,
не понимаешь, о чём я…
а небо всё ниже и ниже,
тяжёлое, чёрное.
Оно накрывает, как будто плед,
оно почти уже на земле,
будто и не было дня,
и нас в нём не было…
И надо бы как-то поднять
это небо.