1.
… а я не знаю, куда я вышел,
я просто выжил и здесь остался…
она не слышит его, не слышит,
и звук проходит, как дым меж пальцев,
она поводит слегка плечами,
и смотрит мимо опять куда-то,
а он прощает её, прощает,
она нисколько не виновата,
она такая, она другая,
какие могут тут быть расчёты,
она сегодня не понимает,
но завтра, может быть, что-то щёлкнет.
2.
он глядит на неё, а потом срывается с места,
ему ничего уже больше не интересно,
даже то, куда выходить, где теперь дорога,
(окна выходят то во вчера, то в завтра)
он измучен, выжат практически до распада,
он ложится на пол ногами туда, на запад,
и говорит не трогай меня, не трогай.
уж лучше казнь, дорогая, без воскресенья,
налей мне яда, вина не надо, налей мне яда,
и закопай меня во дворе под кустом сирени,
но по ночам надо мной не стой ненавистной тенью,
не ставь мне камня, холма не делай, не куй ограды,
и, дорогая, не трогай имя моё, не трогай,
не приходи и оставь меня одного - для бога.
он говорит ей уйди, гертруда, уйди, изольда,
все в мире руки, все животы, всё, чего касался,
куда бы я не лежал ногами, на шее пальцы
твои, и холод, и я как лодка, иду под воду,
не надо больше, не надо дальше, сложились пазлы,
не надо звуков, не надо букв и других подходов,
я спет, я выпит, я пас навылет, я пересказан.
3.
вздрагивает, дрожит сон у семи морей,
девочка и дельфин, юноша и свирель,
дождь на большой воде, капелька на щеке,
щемит немного здесь можно в твоей реке…
рядом с твоей водой… нет, не сейчас, потом,
я насчитал их сто – падают мне в ладонь,
гаснут вдали огни, день улетает вверх,
небо сползает вниз, путается в траве,
и уплывает вдаль белый корабль-мираж,
здравствуйте, вам сюда, этот корабль ваш,
дни переходят в сны, мы не вернёмся, нет… –
словно из глубины, словно на глубине.