Ну да.
Сижу тут буквой зю, и без выкройки и машинки «на глаз» испытываю своё терпение и воспитываю в себе любовь к хозяйству и быту – шью зимнее одеяло. В принципе, получается красиво, хоть шить – это вообще не моё... Помню, в школе на уроках труда мы шили ночные рубашки – моя рубашка покорила всех: в ней смело могли бы разместиться три роженицы и половина нашего класса, рукава её походили на крылья, а подол был немножко косой, но обшитый манжетами – вот так, одев её поверх формы, я появилась перед светлыми очами нашей «трудовички» - та поначалу испугалась, а затем вывела мне в журнале заслуженную тройку.
Понятно, что лучше всего на уроках труда у меня получалось мыть батареи. Труд я не любила, так как он включал в себя всё то, что мне больше всего не хотелось делать: шить фартуки и рубашки, мыть стены и батареи и стоять у ткацкого станка во время практики.
Но тут, сублимировав всю свою творческую энергию, я твёрдо решила сшить одеяло. В руках у меня была иголка, под языком валидол, в голове позитивные мысли.
«Если бы муж не ушёл от меня, то я никогда бы не узнала, что способна вручную сшить одеяло, - думала я. – Да и вообще очень много вещей не узнала бы. С мужьями расставаться весьма полезно».
В это время из комнаты выскочили дети.
- Можно нам мультики посмотреть? – закричали они наперебой.
- Включайте, - кивнула я.
Дети уселись перед телевизором, уместившись в одном кресле, и тут, как назло, начался мультфильм про козла, который ушёл куда-то за капустой и пропал, а по дому прыгают голодные козлята, и коза, вздыхая, жалобно поёт:
«Ах, козёл ты наш, козёооол, ты куда от нас ушёоол?..»
- Надо козлу позвонить. – вынесла свой вердикт сообразительная Аля.
- Надо козе рукоделием заняться. – сказала хозяйственная я,но мысль «позвонить» мне понравилась. Я тут же вспомнила, что довольно давно не звонила своей старинной подружке художнице Галке, а ведь мне было что ей рассказать - ну даже хоть и пожаловаться на жизнь, а заодно и похвалиться своими успехами. Отложив шитьё, я ушла с телефоном в туалет и набрала её номер.
- Галк, представляешь, от меня муж ушёл. – сразу после приветствия сообщила ей я голосом дрогнувшим, но бодрым.
- Как ушёл?.. Когда?.. – не поняла Галка.
- Ну как ушёл – ногами… Навсегда…
- Вот козёл! – не удержалась Галка и тут же сообщила эту новость сидящей рядом матери.
- Да ты что?.. – возмущённо произнесла Галкина мама, - Вот негодяй!.. Да там же дети!..
- Ну что мужикам дети… - протянула Галка
В это время из магазина пришёл Галкин отец и начал топтаться в прихожей.
- Ну куда ты в грязных ботинках?! – вдруг заорали на отца Галка и её мать. – Ну вот всё равно вам, мужикам, что мы тут полы моем и убираемся!!
- Ну ты слышала, ну ты слышала?.. – спросила она меня в телефон. – А он ещё удивляется, «Вы чего? Вы чего??» - говорит… Да ничего! – крикнула она отцу в прихожую. - Да от Машки там муж ушёл, а ты тут… в ботинках!.. Эх!.. (дальше она снова прижала трубку к уху и обратилась ко мне):
- Ну и как ты теперь? Что делаешь?..
- Да вот, валидол шью, одеяло жую… - рассеянно ответила я, понимая, что сказать-то мне, по большому счету, и нечего: ну как я, ну никак скорее всего, и в голове ничего не укладывается, и вообще в ней какая-то манная каша, а горло как будто кто-то всё время сжимает двумя руками – вот висит на тебе и сжимает, и не отпускает, зараза…
- Я к тебе зайду – пообещала Галка. – Ты уж держись там. А то хочешь, сама ко мне приходи с девчонками.
- Ага, - ответила я. – Приду. Не сегодня только… Вот дошью одеяло, и приду…
Я положила трубку и вернулась в комнату – мультик закончился, и дети радостно прыгали на моём старом диване, подбрасывая вверх подушки.
- Дети!.. – взвыла я, - Диван же на ладан дышит, вы же его доломаете!..
- Нееет!! – дружно заорали дети, - Смотри, как мы умеем!!!
В этот самый момент две передние ножки у дивана пошатнулись, раздался слабый хруст и часть дивана рухнула на пол.
- Урааа!! – зарадовались мои обезьяны, - Горка!! У нас получилась горка!!
- Уйдите с дивана немедленно! – скомандовала я, еле сдерживая желание взвыть. – Горка у них! А спать я теперь на полу буду?.. Ну вот как теперь…
Неожиданно зазвонил телефон – я ещё подумала, что это снова Галка, но в трубке зажурчал вкрадчивый голос моего недавнего знакомого Николая Петровича.
- Здравствуйте, Мария… - начал он. – В прошлый раз мы так быстро расстались, что не успели ни о чём договориться… Я бы хотел пригласить вас на рандеву.
- На что, извините? – рассеянно переспросила я, наблюдая, как дети пытаются подсунуть под диван кубики, чтобы вернуть его в первоначальное положение.
- Оставьте диван в покое! – прошипела я детям. – Вы что, не видите, что мне звонят?..
- Что, простите?.. – переспросил вежливый Николай Петрович.
- Да это я… так, это я не Вам. – ответила я, вообще не понимая, чего он от меня хочет.
- Так вот, как Вы смотрите на моё предложение? – спросил Николай Петрович.
- А что вы имеете ввиду? – переспросила я, чувствуя себя идиотом.
- Я по поводу свидания. Я бы хотел пригласить Вас в гости. – повторил Николай Петрович.
- А, свидания… - дошло наконец-то до меня. – Николай Петрович, а Вы мебель чинить умеете?..
- Что-что?.. – не понял Николай Петрович.
- Ну, понимаете, у меня тут диван сломался, ножки, обе сразу – бац, и всё. И я вот теперь думаю, что мне с этим всем делать. Хотите – совместим приятное с полезным – я вам и молоток дам.
В трубке зависла тяжёлая пауза – Николай Петрович, по всей видимости, пытался представить себя с молотком под диваном.
- Вы знаете, нет… - мягко произнёс он. – Но вот если Вы сами ко мне придёте, я буду только рад.
- Да я могу! – весело согласилась я. – Только нюанс такой – я приду не одна. У меня двое детей, две маленькие, но очень активные девочки – мы можем придти втроём!..
Николай Петрович снова замолчал, а потом, покашляв, начал прощаться.
- В другой раз, - сказал он, - непременно в другой раз. Мы с Вами созвонимся, очень приятно было…
Я бросила трубку на телефон и захохотала.
- Дети, ёлки, ну вы же распугаете мне всех женихов!.. – воскликнула я и подошла к дивану. - А чинить мы его будем так… Аля, неси молоток – будем ломать две оставшиеся ноги!..
- Ура, ломать!! – заорали дети и понеслись к ящику с инструментами.
- Эх, Николай Петрович, Николай Петрович… - произнесла я тихо. – Лётчик дальнего следования…
… Николай Петрович в моей жизни образовался буквально на днях как результат исчезновения из моей жизни моего дорогого и незабвенного супруга – некоторые мои друзья именно так отреагировали на эту новость, считая, что в этом случае поможет только «клином клин», и мне непременно нужно найти жениха, а лучше с квартирой, и хорошо бы не нищего, и лучше бы бездетного – а в том, что я ему, жениху этому, понравлюсь, сомнений у них не было.
И вот так, однажды, после выступления в художественном музее (где я пела песни по чьему-то приглашению), двое моих друзей, муж и жена, начали звать меня в гости к одному очень хорошему человеку, буквально зайти попить чайку и спеть пару песенок, тем более он просто мечтает со мной познакомиться, а он лётчик такой весь лётчик и интересный-преинтересный…
Ухватив своего дружка-поэта Игорёшу за локоть, я согласилась изменить маршрут и пойти не сразу домой (с детьми в это время была мама), а сначала зайти «на чай» к «лётчику», тем более, к лётчикам я с детства питала слабость.
Квартира таинственного лётчика располагалась в большом, старом и крепком доме, с высокими потолками и кирпичными стенами – примерно в такой же когда-то в детстве жила и я, только с кучей соседей и одной кухней на всех.
На пороге нас встретил невысокий круглолицый человек, ну никак, по моим представлениям, на лётчика не походивший. Внешне он скорее был похож на какого-то бухгалтера, или клубного баяниста, но не на человека, который прыгал с парашютом и руководил железными птицами в небе.
Лётчики уходят на пенсию рано, поэтому Николай Петрович был молодой пенсионер. В квартире его кругом стояла старинная, оставшаяся от родителей мебель, на рояле отсвечивал канделябр, а дубовый, круглый стол занимал четверть комнаты.
Николай Петрович пригласил нас сесть на диван и в кресла, после чего я ощутила себя немножко в музее – всё было устоявшимся, но каким-то не очень обжитым, как будто здесь жил не лётчик-пенсионер, а духи его многочисленных предков.
Я начала вглядываться в обои – что-то меня в них явно смущало, но вскоре я разглядела, что обои были не приклеены, а приколоты иголками поверх прежних, что меня страшно развеселило: такое я видела в жизни в первый (и, надо сказать, в последний) раз.
- Николай Петрович, а что это у Вас тут за декорация такая на стенах? – поинтересовалась я.
- А это я так обои поменял. – невозмутимо ответил Николай Петрович, причём на полном серьёзе. – Зачем, думаю, клеить, если когда-нибудь опять менять придётся?.. А тут очень удобно – снял с иголочек, и новые повесил.
- Логика есть, - согласилась я. – Хоть и довольно индивидуальная…
Николай Петрович кивнул в подтверждении своей индивидуальности и безупречного вкуса и выставил на стол бутылку водки, шпроты, хлеб и кабачковую икру.
- Да мы с собой тоже принесли, - засуетились мои сватья и выложили какую-то нарезку, селёдку, что-то ещё и, опять же, бутылку водки.
- Э-э… - протянула я. – Эвон как мы «на чай» - то зашли…
Николай Петрович достал из шкафа старинные тяжёлые рюмки и разлил вино всем, кроме себя.
- Эээ?.. – попыталась спросить я, но меня опередили:
- Николай Петрович не пьёт. И не курит. Но он очень любит гостей, особенно творческих. Он просто обожает слушать песни под гитару!..
- Да? – удивилась я и вопросительно посмотрела на хозяина квартиры.
Николай Петрович широко улыбнулся и торжественно произнёс:
- Мария, я очень рад, что вы посетили мою холостяцкую обитель! Первый тост я предлагаю выпить за Вас и за Ваш талант!..
После первой рюмки была вторая, затем третья, Николай Петрович всячески угождал и некоторое моё напряжение как-то само собой спало – ну, такой вот он странный человек, ну ничего страшного, нам и так хорошо – мы говорили о литературе, Игорёша кого-то критиковал, кого-то цитировал, мы хохотали, выпивали и закусывали, Николай Петрович же находился немножко не в теме, но всё равно пытался поддерживать общее настроение.
- Маша, - спой! – попросили меня мои порозовевшие друзья. – Только пой погромче, а то Николай Петрович плохо слышит!
Я выразительно посмотрела в их сторону, на что они начали мне рассказывать какую-то профессиональную историю про работу с моторами и сто двадцать пятым прыжком Николая Петровича с парашютом.
- Да и ладно, - согласилась я начала петь.
Затем Николай Петрович плавным жестом поднял крышку рояля и сыграл какой-то вальс. Впрочем, мы уже были в таком благодушном состоянии, что если бы даже это был собачий вальс, мы рукоплескали бы всё равно, как в кремлёвском дворце съездов.
- Мария, можно Вас на минутку? – полушёпотом спросил Николай Петрович, осторожно беря меня за локоть.
- А что случилось? – встрепенулась я, уже следуя туда, куда вёл меня юный пенсионер.
- Я бы хотел показать Вам кое-что, - таинственно произнёс он и завёл меня в небольшую комнату, которая явно была его спальней.
Я хоть и приняла «на грудь», но не на столько, чтобы уж совсем ничего не соображать. Даже наоборот – голова у меня работала просто отлично, поэтому я быстро оценила обстановку и думала, как теперь выкрутиться из этой неловкой ситуации так, чтобы никто не ушёл обиженным.
- Что, альбомы будем смотреть? – весело спросила я, увидев фотографию маленького пухлого мальчика на коленях у большой толстой тёти. – Это, как я понимаю, Вы?.. Ну, Вы совсем не изменились!
- Да-да, можем посмотреть фотографии! – подхватил Николай Петрович и вдруг, резко схватив меня за плечи и прижав к себе, впился губами мне в ухо, страшно меня этим развеселив.
- Николай Петрович, если Вы мне откусите ухо, то его уже нельзя будет приделать назад иголочками, - еле сдерживая смех, произнесла я, пытаясь отстраниться.
- Чтоо? – страстно прошипел мне в ухо Николай Петрович, - Вы что-то мне сказали,
М-маррия??..
- Николай Петрович, нас там люди ждут. – отрезвила его я. – Ну неловко как-то…
Мы вернулись в комнату, мои друзья пели что-то хором и нашего отсутствия вроде бы даже и не заметили. Я довольно быстро попрощалась и уехала домой на такси, следом за мной разъехались и все остальные…
…Две оставшиеся ножки дивана оказались довольно крепкими и просто так сбить их молотком никак не удавалось. Пришлось развалить диван окончательно, перевернуть его вверх пузом и уже общими усилиями отодрать ему ноги – девчонки пыхтели и помогали, как могли. Затем мы перевернули безногий диван обратно и накрыли его пледом.
- Ну вот, - сказала я удовлетворённо, - теперь можете прыгать по нему, сколько влезет – ему уже ничего не грозит…
Но мои спортсменки тут же потеряли к этой «не горке не дивану» всякий интерес и затеяли рисовать жирафа длинною в три ватмана – понятно, что почти два из них занимала шея. А я вернулась к своему одеялу, которое шила, наверное, неделю, и которое прослужило нам впоследствии почти десять лет…