* * *
Я уже и не знаю, знаю ли я тебя
так же хорошо, как сама себе представляю.
У меня не получится просто вот так стоять,
(исключеньем является, если я жду трамвая)
Но тебя я пойму и поймаю с любой строки,
да, мы можем заметить, но мы его не заметим –
расстоянья, что больше вытянутой реки,
расстоянья, длиннее всех поездов на свете.
Всё довольно несложно, да и не займёт труда,
это так же легко, как бежать по аллее узкой.
Как, однажды услышав вот это padam… padam…
полюбить навсегда этот странный язык французский.
Полюбить навсегда – что ты слышишь в моих словах?
Впрочем, я заблуждаюсь опять, это всё не просто.
И наверное то, что внушает сегодня страх,
перестанет когда-нибудь быть и больным, и острым.
Но когда невозможное столько в себе носить,
ты становишься сам для себя уже невозможен.
И ты хочешь его закопать или отпустить,
и его, и себя, вы почти с ним одно и то же.
И стоишь, прижимаясь спиной к ледяной стене,
не врубаясь уже ни в падения, ни в полёты.
И в душе ничего, ничего уже больше нет,
только голос Эдит продолжает звучать нон-стопом.