То есть пять минут он всё-таки отсидел.
На шестой минуте он понял что всё, капут.
На седьмой он понял, что очень давно не ел.
На восьмой минуте заныла одна рука,
на девятой заныли обе — а кто спасёт?
На десятой его накрыла, как ночь, тоска.
И, тем более, заболело совсем и всё.
И тянулось время, и падало на тетрадь
всею грудью и всей взлохмаченной головой.
Боже-боже, о как не хочется умирать,
а как хочется возвратиться живым домой!
Он сочился сквозь щели, падал в дремучий лес,
его крючило и раскатывало без слов…
— Что, Петров уже умер? — раздался вдруг гром с небес. —
Вылезай из-под парты, я вижу тебя, Петров!
Ну давай, Петров! Как не стыдно тебе, вставай!
Что ты падаешь, выступаешь тут перед кем?
Марьиванна, о Марьиванна, о Марьива…
с поля боя несёт Петрова сквозь класс к доске.
Только бой ещё впереди, этот страшный бой!
О Петров, мы с тобой, приходи же в себя, дружок!..
Побеждённый он, иль спасённый, иль не живой…
Пять, четыре, три, два, один… Всё! Ура! Звонок!