С тем, что коммунизм мы вряд ли уже построим, с некоторых пор и смирились уже. Вообще-то коммунизма хотелось, но он как-то и пугал: однажды кто-то взрослый объяснил мне, как будут продукты во время коммунизма распределять – приходишь ты к врачу, он тебя исследует и затем пишет в справке, что твоему организму нужно: картошка там, огурец, молоко для кальция. Каждому по потребностям организма. Не понимала я в детстве, что за скучный человек это придумал, если у меня главная потребность в ирисках, молочном коктейле и песочной полоске. А ещё я на картинках видела зефир в шоколаде – а вдруг это тоже потребность моего организма? А мандарины раз в год? Ну неужели пропишут, чтоб раз в месяц? На всех же не хватит тогда.
А к социализму все относились, в общем, с пониманием: ну мало ли, продуктов нет – главное, это что войны нет. Родители ещё помнили войну, у них было трудное детство, голод, а сколько людей погибло. Да в сравнении с сороковыми сейчас очень хорошо!..
Помню, мама мне рассказывала, как соседи во время войны раздобыли мешок картофельных очисток. Помыли их, отварили, разложили детям по тарелкам и маму позвали угостить. А мама не смогла это есть, вежливо отказалась, сказала, что сыта.
- А ты действительно была сыта? – поинтересовалась я.
- Не помню. – сказала мама. – Мы очень плохо ели и мало, но очистки и маргарин я почему-то всё равно есть не могла, даже когда нечего было.
Родители помнили сороковые, а их родители ещё и тридцатые. Моя бабушка до последнего своего дня вздрагивала от любого стука в дверь – я это тоже хорошо помню. А у неё сразу мелькала мысль: «это за мной!» У неё и вещи лежали в отдельном месте: тёплые чулки, носки, рейтузы, варежки. Я уже потом этот узелок, после смерти её, обнаружила. Неприкасаемый узелок с самым необходимым.
Да нет, неплохо нам жилось, всему советскому народу, со всеми этими «временными трудностями», победившему и построившему – мы и на демонстрацию с шариками, а зимой на каток во двор! Да хорошо нам жилось – и нам, и всем пятнадцати дружеским республикам!..
…А однажды подружки мои весёлые сели на лавочку, болтали между собой, а рядом дядечка сидел пожилой, просто так сидел, о своём думал. Не знаю, с чего он тогда решил с подружками моими, подростками, заговорить. Но, тем не менее, вступили они в беседу, а дядечка возьми, да и начни им говорить о том, о чём не знал никто, о том, что на самом деле в стране происходит. Просто такая живая трансляция «Голоса Америки». И рассказал он советским школьницам последние новости, а с тем и был таков, а девчонки тогда, помню, пришли и всё мне и выпалили, что узнали. И я почему-то сразу поверила, что так оно и есть. Но особо меня поразило событие в Узбекистане, как мирную демонстрацию несогласных с ком.партией людей просто-напросто закатали в асфальт. Выпустили на них каток, и закатали. Я помню, у меня волосы встали дыбом – да разве может быть такое в родной стране?.. Но что-то внутри мне подсказывало: может.
Родителям я говорить об этом не стала – или не поверят, или умрут от горя, лучше уж пусть ничего не знают. А запрещённая литература ко мне попала уже несколько позже, когда я в Москве училась. Там вообще многое в голове прояснилось, но всё равно мало ещё мы знали, жили спокойно. И трамвай 3 коп., и эскимо 11-ть. Впервые в жизни попробовала торт «Прага»…
Но уже музыканты, поэты, писатели, «голоса» – всё уже было рядом... А коммунизм вообще уже скрылся в томах Маркса, а социализм так пробуксовывал, что явно подступало время перемен…